Я не участвовал, Алексей, в этом проекте, а лишь пытаюсь донести до вас военные новости. 

Не расстраивайся, Леш, придет кто то другой вместо Серегина на завод и ... будет у нас хороший автомат. Будет на нашей улице праздник! 

Отредактировано konvlad22 (7 Ноя 2014 22:38:27)

Даже винчестеры были такие, длинноствольные, расточенные под 16 кал.

Спасибо, Олег! Очень интересная статья, получил большую порцию удовольствия. Будут еще что то подходящее по теме, тащи пожалуйста, всегда рад!

С Уважением, Владимир.

P.S. Хочу добавить, что , когда учился на экскурсовода, при музее Бородинская битва проходил практику и там нам разрешали лазить по запасникам музея и смотреть то, что никогда не попадет уже в экспозицию. Так вот там, видел множество охотничьего оружия , сделанного из отслуживших свой век или в силу увечия стволов. В основном это были охотничьи пистолеты , так называемые " зверобои ". Как правило они были сделаны из пехотных кремневых ружей, зачастую трофейных.
Видуха у них была настолько грозной и калибр тоже, что медведь, в которого возможно и не попал охотник - до конца жизни мучался анурезом...

БОЕВАЯ РАБОТА НЕМЕЦКОЙ БОМБАРДИРОВОЧНОЙ АВИАЦИИ

Дать наиболее достоверную оценку эффективности действий немецкой бомбардировочной авиации можно только опираясь на свидетельства понесшей потери от ее воздействия стороны. То есть по докладам и донесениям командиров разных уровней Красной Армии. И эти донесения свидетельствуют о высокой результативности немецких летчиков.

Вот, например, плоды их работы летом 1941 г. Уже 11нюня немецкие бомбардировщики, действовавшие на ленинградском стратегическом направлении (т.е. Ю-88 из 1-й,, 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр), сумели нарушить централизованное руководство войсками советского Северо-Западного фронта. «Связь с армиями, — докладывал вечером 23 июня в Генштаб начальник штаба фронта П.С,Кленов, — почти не работала из-за специальных бомбардировок узлов и линий связи». Двухмоторные «юнкерсы» существенно ослабили, далее, силу контрудара 21-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта под Двинском 28 июня 1941 г. Даже в предельно отлакированных, «парадных» мемуарах командовавшего тогда этим соединением Д.ДЛелюшенко признается, что 25—27 июня, когда корпус выдвигался из района Идрицы, непрерывные бомбежки причинили ему «значительные потери». О характерных для первых дней войны небоевых потерях танков, вызванных поломками на марше, мемуарист не упоминает вовсе, так что большую часть из 79 Т-26 , и БТ-7, потерянных 21-м мехкорпусом при выдвижении к Двинску, можно, смело отнести на счет Ю-88 (заметим, что в 12-м мехкорпусе того же фронта они только за 22-23 июня уничтожили 44 БТ-7 и Т-26), Кроме того, Ю-88 задержали контрудар на Двинск на целые сутки: «все перегруппировки, передвижения и наступательные действия пришлось проводить ночью, так как днем бомбардировочная и истребительная авиация противника наносила огромные потери и срывала любые замыслы».

Не менее значимой оказалась роль Ю-88 1-й, 76-й и 77-й эскадр и в срыве контрудара 3-й танковой дивизии 1-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта под Островом 5 июля 1941 г. По советским данным, от огня немецких танков и артиллерии и от авиабомб дивизия потеряла в тот день 83% своих танков - 215 машин, из которых на долю «юнкерсов» должно прийтись если и не 140 (как утверждали немцы,) то, ко всяким случае  несколько десятков.

В августе 1941-го удары Ю-88 тех же соединений, а также До-17 из 2-Й бомбардировочной эскадры «Хольцхаммер» и III группы 341 бомбардировочной эскадры «Блиц» по районам сосредоточения войск, скоплениям танков, артиллерийским позициям «сказались на исходе многих боев» и позволили немцам сломить оборону войск Северного фронта на Лужском рубеже.

Существенными надо признать и результаты, которых добились немецкие бомбардировщики, действовавшие летом 1941-го на киевском стратегическом направлении (т.е. Ю-88 из 51-й и 54-й и Хе-111 из 55-й бомбардировочной эскадры). Их удары серьезно осложнили действия войск Юго-Западного фронта в июньском сражении в районе Луцк — Дубно - Броды. Так, «значительные потери», которые понес 26 и 27 июня 1941 г. под Луцком 9-й механизированный корпус и которые вынудили его прекратить наступление, были вызваны, согласно донесению комкора-9 К.К.Рокоссовского, прежде всего массированными бомбежками. О «большом уроне» от немецких бомбардировщиков докладывал в те дни в штаб фронта и Н.В.Фекленко — командир сражавшегося под Дубно 19-го мехкорпуса. А бомбовый удар, нанесенный 26 июня 18 Ю-88 из 1 группы 51-й бомбардировочной эскадры «Эдельвейс» (по другой версии — 18 Хе-111 из 55-й бомбардировочной эскадры «Грайф») по расположению 15-го механизированного корпуса западнее Брод, фактически обезглавил корпус, выведя из строя его командный пункт. Из-за потери управления войсками не удалось, в частности, ввести в тот день в бой переподчиненную 15-му 8-ю танковую дивизию 4-го мехкорпуса... 30 июня немецкие бомбовозы дезорганизовали и отходившую из Львовского выступа 159-ю стрелковую дивизию 6-й армии, а в ночь на 3 июля именно удары «юнкерсов» из «Эдельвейса» позволили противнику расчленить и окружить восточнее Тернополя 80-ю стрелковую дивизию 6-й армии. Согласно отчетам Наркомата путей сообщения, за первые 50 дней войны ,Ю-88 и Хе-111 201 раз разрушали пути на Юго-Западной железной дороге, прекращая движение на несколько часов, а то и дней; за август 1941-го они сделали это 39 раз.

Как видно уже из этих эпизодов, результаты работы Ю-88 и Хе-111 могли иметь не только тактическое, но и оперативное значение. Так, «юнкерсы» 1-й, 76-й и 77-й бомбардировочных эскадр, по существу, обезглавили войска Северо-Западного фронта, а уларами по 21-му мехкорпусу и 3-й танковой дивизии сыграли важную роль в срыве попыток, его командования удержаться на крупных естественных рубежах — сначала на Западной Двине, а затем на р. Великой... Оперативное значение возымел и удар 18 Ю-88 из 3-й бомбардировочной эскадры «Блиц» по командному пункту Западного фронта в Касне (севернее Вязьмы) 2 октября 1941 г.: разрушив проводную связь с армиями, эти 18 самолетов «в значительной степени» дезорганизовали управление войсками фронта в первые дни битвы за Москву.

Влиять на ход и исход операций двухмоторным бомбардировщикам люфтваффе не раз удавалось и в 42-м. Например, входе Харьковского сражения, 15 мая 1942 г., удары ,Ю-88 из 51-й, 76-й и 77-й и Хе-111 из 55-й бомбардировочных эскадр существенно снизили темпы продвижения южной ударной группировки Юго-Западного фронта. Они не только нанесли большие потери наступавшим в первом эшелоне стрелковым дивизиям, но и задержали выдвижение к передовой 21-го и 23-го танковых корпусов, которые должны были развить успех, превратив его из тактического в оперативный. Вообще, отмечалось в докладе Главнокомандования Юго-Западного направления И.В.Сталину об итогах Харьковского сражения 1942 года, «большую роль в поражении наших войск в этой операции сыграла авиация противника, которая со второго дня нашего наступления завоевала господство в воздухе и непрерывными ударами большого количества самолетов по войскам наносила поражение, приковывала к земле и лишала их маневра на поле боя».

В сентябре 1942-го эта ситуация повторилась на Волховском фронте — где Ю-88 (из 6-й, 51-й и 77-й бомбардировочных эскадр) и Хе-111 (из 27-й и 53-й бомбардировочных) обрушились на 2-ю ударную армию, которая вклинилась в немецкий фронт в районе Синявино (между Ладожским озером и Мгой) и угрожала деблокировать Ленинград. «Помимо потерь в людях, — докладывал 1 октября 1942г. И.В.Сталину об итогах Синявинской операции командующий Волховским фронтом К.А.Мерецков, — войска понесли значительные потери в материальной части от огня артиллерии, тяжелых минометов и особенно от массированных налетов бомбардировочной авиации противника». «Наши войска, — добавляет он в своих воспоминаниях, — упорно пытались закрепиться на достигнутых рубежах, возводя в ночные часы оборонительные сооружения. Но днем противник непрерывной бомбежкой сравнивал их с землей». Все это, безусловно, способствовало тому, что 2-я ударная не смогла отразить контрудары немцев и не только не прорвала блокаду Ленинграда, но и оказалась в окруже­нии.

В конце июля 1942 г. Ю-88 и Хе-111 — стирая с лица земли целые железнодорожные узлы и выведя из строя около 18 тысяч вагонов — полностью парализовали железнодорожные перевозки в направлении Сталинграда — одной из двух главных целей летнего немецкого наступления. Ударами 24—31 августа они снова полностью парализовали движение по магистралям Сталинград — Липецк и Сталинград — Саратов. «В результате войска приходилось разгружать за десятки километров от фронта» и, словно в Крымскую войну, отправлять их дальше походным порядком. В сентябре разгрузку пришлось производить уже за 250—300 км... К середине августа, осуществляя минные постановки и охотясь заречными судами, «хейнкели» из 27-й и 55-й бомбардиро­вочных эскадр снизили доставку бакинской нефти по Волге настолько, что значительную часть волжского флота пришлось перевести на дровяное топливо — снижавшее скорость доставки воинских грузов к Сталинграду. Только с 25 июля по 10 августа 1942г. от мин и бомб с Хе-111 затонуло каждое четвертое судно, шедшее по заминированному участку Волги, и погибло 115 000 тонн нефтепродуктов! А 9 августа удар 12 «хейнкелей» по железнодорожной станции Сарепта лишил Сталинградский фронт большей части запасов артиллерийских снарядов.

Фактором оперативного значения немецкие двухмоторные бомбардировщики не раз становились даже в 1943-м. Так, весной этого года Ю-88 и Хе-111 4-го воздушного флота сыграли едва ли не решающую роль в срыве попыток Северо-Кавказского фронта прорвать знаменитую «Голубую линию» на Таманском полуострове и завершить освобождение Северного Кавказа. Начав 4 апреля 1943 г. наступление в районе станиц Крымская и Варениковская, советские войска сразу же оказались «буквально прижаты к земле» массированными бомбовыми ударами и уже 6-го вынуждены были перейти к обороне, не добившись какого-либо продвижения. 14—17 апреля все повторилось: непрерывные бомбежки позволили продвинуться лишь на несколько километров — и лишь в районе Крымской, которая находилась еще только на подступах к собственно «Голубой линии». Третье наступление, начавшееся 29 апреля, длилось до 19 мая, но — не в последнюю очередь из-за уларов с воздуха — привело лишь к овладению Крымской. К прорыву собственно «Голубой линии» фронт смог приступить только 26 мая 1943 г. — нанеся удары в районе Киевское и Молдаванское. И снова массированные удары Ю-88 и Хе-111 остановили наступающих, сковали маневр резервами. До 7 июня, когда наступление окончательно выдохлось, удалось лишь кое-где вклиниться в первую линию обороны противника.

В значительной степени из-за противодействия Ю-88 и Хе-111 все того же 4-го воздушного флота (кроме них, там работали и Ю-87) захлебнулась и начатая 17 июля 1943 г. с целью освобождения Донбасса Изюм-Барвенковская операция. Систематически разрушая переправы через Северский Донец в районе Изюма, немецкие бомбардировщики и пикировщики не позволили вовремя перебросить на захваченный на правом берегу плацдарм часть сил 8-й гвардейской армии (две дивизии 28-го гвардейского стрелкового корпуса и танковую группу М.Г.Вайнруба) и второй эшелон Юго-Западного фронта — 1-й гвардейский механизированный и 23-й танковый корпуса. Последним, кроме того, бомбежки нанесли «значительный урон». В условиях, когда враг уже сосредоточил против атакованного участка свои резервы, подобное промедление с наращиванием силы удара, естественно, способствовало неудаче наступления — тем более что 8-я гвардейская армия «из-за расстроенных вражеской авиацией переправ» стала ощущать нехватку боеприпасов.

В борьбе против СССР бомбардировочная авиация люфтваффе не раз добивалась и эффекта стратегического масштаба. Так, 4—6 ноября 1941 г., выполнив всего 28 самолето-вылетов на бомбежку Горького, Хе-111 из 100-й бомбардировочной группы, III группы (1-го формирования) 26-й бомбардировочной эскадры «Лёвен» и I группы 28-й бомбардировочной эскадры полностью разрушили радиотелефонный завод имени Ленина (№ 197) и завод «Двигатель революции» (он же минометный завод № 718) и причинили большие разрушения Горьковскому автомобильному. В результате в Горьком прекратился выпуск 120-мм минометов и 82-мм и 132-мм реактивных снарядов, практически прекратилось производство полевых радиостан­ций и телефонов и «значительно затормозился» выпуск 82-мм минометов и артиллерийских снарядов на ГАЗе, 76-мм дивизионных пушек ЗИС-3 на артиллерийском заводе № 92 и танков Т-34 на заводе № 112 («Красное Сормово»; два последних предприятия зависели от поставок с «Двигателя революции» и ГАЗа). И это в самый напряженный период битвы за Москву!

В июне — июле 1942 г. Ю-88 из 30-й бомбардировочной эскадры «Адлер» (совместно, правда, с Ю-87) уничтожили «основную часть» Мурманского порта, и последний «оказался не в состоянии принимать крупные транспорты и обрабатывать доставляемые ими грузы». Это обстоятельство прямо повлияло на решение правительства Англии приостановить отправку в СССР арктических конвоев; таким образом, немецкие бомбовозы временно сорвали поставки в СССР военных материалов из-за рубежа.

Непрерывно бомбя в сентябре — октябре 1942 г. железную дорогу Урбах  — Астрахань, Ю-88 и Хе-111 существенно замедлили поступление бакинской нефти на нефтеперегонные заводы Поволжья. Кроме того, 8—9 сентября «хейнкели» из I группы 100-й бомбардировочной эскадры «Викинг» и III группы 4-й бомбардировочной эскадры «Генерал Вефер» сожгли нефтехранилища в Камышине и Астрахани (только в последней было подожжено около 400 000 тонн нефтепродуктов), в ночь на 24 сентября Хе-111 из 55-й и Ю-88 из 76-й бомбардировочной эскадры разрушили крекинг-завод в Саратове (прекративший работу до конца года), а 26—31 октября «хейнкели» из I группы 100-й и «юнкерсы» из 76-й эскадры только на астраханском рейде потопили 15 нефтеналивных судов (уничтожив около 15 000 тонн нефтепродуктов). В итоге немецкие бомбардировщики вызвали в СССР ощутимую нехватку нефтепродуктов (в сентябре на нефтеперерабатывающие заводы поступало 30—40% необходимого количества нефти, а в октябре, ноябре и первой половине декабря—в среднем всего 25%, «причем кривая [...] шла вниз») и снизили поставки горючего в действующую Красную Армию".

Минирование волжского фарватера на 800-километровом участке между Астраханью и Саратовом, выполненное в мае 1943 г. Хе-111 из все той же I группы «Викинга», вынудило проводить суда в составе конвоев, за тралами и опять-таки привело к снижению доставки нефтепродуктов (если за последнюю декаду апреля по участку Астрахань — Саратов их удалось перевезти 445 000 тонн, то за весь май — 765 000).

На всей Красной Армии сказались и результаты стратегической операции, проведенной люфтваффе 4 -27 июня 1943 г. Совершив тогда 20 налетов на Горький, Саратов, Ярославль, Рыбинск и Астрахань, Хе-111 из 4-й, 27-й, 53-й, 55-й и 100-й и Ю-88 из 1-й, 3-й и 51-й бомбардировочных эскадр вывели из строя около 30 промышленных предприятий и в том числе почти полностью разрушили Горьков-ский автомобильный и Ярославский шинный заводы, крекинг-завод (вторично) и авиазавод №292 в Саратове, завод «Двигатель революции» (вторично) и ремонтную базу № 97 (центр расконсервации и ремонта танков, поставлявшихся из США и Англии) в Горьком. Поскольку часть разрушенных заводов поставляла детали и агрегаты для многих других (так, ГАЗ был единственным производителем колес, которыми оснащалось большинство советских артиллерийских орудий, а Ярославский шинный снабжал шинами все советские самолеты), в СССР снизились «темпы производства всех видов вооружений — от снарядов и автоматов до танков и самолетов». В частности, Красная Армия недополучила порядка 800 истребителей Як-1 и «примерно 2000 танков, кроме того, был значительно замедлен рост их производства во второй половине 1943 г.» и сорвано начало выпуска легких танков Т-80. Наконец, из-за гибели в Саратове 61 000 (по другим данным - 31000) тонн нефтепродуктов и прекращения нефтеперегонки действующая армия недополучила накануне Курской битвы 22 000 тонн бензина. Это лишь немногим меньше, чем имелось к 5 июля 1943 г. на целых пяти фронтах — Западном, Брянском, Центральном, Воронежском и Степном (28 491 т, в том числе отечественного — 13 975 т) — и примерно столько, сколько расходовали эти фронты за одну неделю Курской битвы!Пришлось урезать фронтам лимиты расхода горючего, а затем и затронуть неприкосновенные запасы...

Ночные удары немецких бомбардировщиков по Ленинграду в марте 1943 г. привели к серьезным разрушениям на 1 -и, 2-й и 5-й ГЭС и таких важнейших оборонных заводах как «Большевик» и № 174 имени Ворошилова.

ПОЧЕМУ УДАРЫ Ю-88 и Хе-111 ОКАЗЫВАЛИСЬ ВЫСОКОРЕЗУЛЬТАТИВНЫМИ?

Высокая эффективность действий немецкой бомбардировочной авиации определялась прежде всего высокой результативностью ее бомбовых ударов. Если еще в 1942—1943 гг. потери немцев от ударов советских бомбардировщиков, «за исключением сражения под Сталинградом, были достаточно низкими» и «немецкие войска не испытывали с ними особых проблем», то советская сторона сказать этого никак не могла. Так, в начале приграничного сражения на Юго-Западном фронте Ю-88 и Хе-111 стали «самым страшным противником нашей артиллерии, еще до начала артиллерийской дуэли выбивавшие наши батареи. Еще более страшным противником они были для колонн автомашин на дорогах Львовского выступа.

« ... Толпы людей и автомашин в пробках и узостях выкашивались авиабомбами с устрашающей эффективностью». Нанеся 26 июня 1941 г. удар по 12-й танковой дивизии 8-го механизированного корпуса, Хе-111 из 55-й бомбардировочной эскадры вывели из строя все трактора ее гаубичного артполка, уничтожили большую часть орудийных расчетов и сожгли большое количество грузовиков с боеприпасами и бензовозов. (Приведший эти факты А.В. Исаев указывает, что действия советских бомбардировщиков тоже оказали тогда «существенное воздействие» на танковые дивизии противника и тоже «внесли свой неоценимый вклад в уменьшение их боевых возможностей» — однако каких-либо цифр и других конкретных сведений о понесенном немцами уроне не приводит; в цитируемых же исследователем немецких описаниях этих боев о таком уроне говорится лишь однажды — когда упоминается о «множестве раненых и убитых солдат» 15-го танкового полка 11 -и танковой дивизии....) Согласно воспоминаниям Я.К.Терентьева, при ударе 12 Ю-88 по станции Ромодан (северо-западнее Полтавы) в начале июля 1941 г. его 67-й железнодорожный батальон потерял около половины личного состава. Ударные возможности бомбардировочной авиации люфтваффе хорошо видны на примере налета 29 августа 1943 г. примерно 100 машин на 6-й гвардейский кавалерийский корпус 33-й армии Западного фронта восточнее Ельни.

«За какое-то мгновение», свидетельствует наблюдавший этот ад бывший начальник оперативного отдела штаба армии И.А.Толконюк, «погибло, как помнится, около 4-х тысяч лошадей и сотни кавалеристов». Или на примере ударов по железной дороге Урбах — Астрахань в сентябре — октябре 1942 г.: «каждый день на различных участках горели пассажирские и товарные вагоны, платформы с техникой, цистерны с нефтью. На большинстве станций были разбиты заправочные колонки для паровозов, склады с углем, стрелки и разъезды. Линии связи были разрушены почти на всем протяжении. [...] Особенно большие разрушения наблюдались на 120-километровом участке Эльтон — Баскунчак». «... Все 120 км до Баскунчака, — вспоминал о выполненном в конце октября рейсе машинист С.Веревейкин, — я только и видел сгоревшие поезда, разлитую нефть, горы искореженных рельсов, стертые с лица земли станции». «Разрушены все железнодорожные сооружения, разбиты станции, разъезды и даже железнодорожные будки», — констатировал 16 ноября 1942 г. в своем дневнике командующий Сталинградским фронтом генерал-полковник А. И. Еременко... В начале июля 1943 г. даже советскому Верховному Главнокомандованию пришлось обратить внимание командующих фронтами на то, что «войсковые соединения, их штабы, склады, оборонительные рубежи, переправы, аэродромы и другие объекты» противником «подвергаются эффективному бомбометанию».

В свою очередь, высокая результативность бомбовых ударов немецких двухмоторных бомбардировщиков определялась высокой точностью бомбометания и большой мощностью бомбового залпа.

Точностью бомбометания особенно выделялись Ю-88, которые — будучи способны пикировать под углом до 80° -могли обеспечить поражение даже малоразмерных точечных целей. Здесь эти тяжелые двухмоторные машины практически не уступали одномоторным пикировщикам Ю-87. Спикировав утром 29 июня 1941 г. на Восточный форт Брестской крепости, пять Ю-88 из 3-й бомбардировочной эскадры положили 6 из 10 сброшенных ими 500-кг бомб точно во внешний вал форта (в казематах которого находились защитники), а вечерний удар силами шести машин дал уже более 80% прямых попаданий (10 «пятисоток» из 12). В ночь на 5 июня 1943 г. группа Ю-88, наносившая с пикирования удар по водозаборным станциям на Оке и основным узлам водопроводной сети в районе Горьковского автомобильного завода, добилась шести прямых попаданий в главный водовод и поразила узел управления водоснабжением и теплофикацией и Автозаводскую ТЭЦ (так, что ГАЗ, по цехам которого отбомбились затем другие группы, оказался полностью обесточен и лишен воды — а значит, и возможности, бороться с пожарами...).

В следующую ночь «юнкерсы» опять положили несколько бомб точно в водовод диаметром 0,6 м и вывели из строя и основную и резервную линии электропередачи, а в ночь на 14 июня, перед бомбежкой горьковского же завода «Двигатель революции», таким же точечным ударом разрушили и его водозаборную станцию... Конечно, столь точными Ю-88 оказывались не всегда. Так, сбросив 25 июня 1941 г. на аэродромы Гоголев и Борисполь под Киевом соответственно 36 и 117 бомб, машины 54-й бомбардировочной эскадры «Тотенкопф» в Гоголеве сумели лишь сжечь один и повредить два из примерно 30 стоявших на летном поле ТБ-3, а в Борисполе — сжечь лишь один из примерно десятка ТБ-7 («хотя, казалось, в этих гигантов трудно не попасть») да разрушить; два склада. Откровенно неудачными оказались удары 1-группы той же эскадры по мостам через Днепр в районе Йлева в июле 1941 г. А 23 января 1942г. на Калининском фронте 24 Ю-88 около двух часов бомбили колонну из 22 советских танков, но не добились ни одного прямого попадания. Однако надо учесть, что в последнем случае немцы сбрасывали бомбы не с крутого, а с пологого пикирования; кроме того, советский источник не сообщает, сколько танков было выведено из строя близкими разрывами 250-кг бомб (заметим, что 22 июня 1941 г. в совершавшей марш от Риги на Шяуляй 28-й танковой дивизии 12-го механизированного корпуса Северо-Западного фронта только от одного налета Ю-88 вышло из строя 10 БТ-7). А не сумевшая уничтожить днепровские мосты эскадра «Тотенкопф» в те же июльские дни 1941-го прицельным бомбометанием с малых высот нанесла «тяжелый урон» войскам, оборонявшим Киевский укрепрайон...

О значении сохранения бомбардировщиками плотного строя как нельзя лучше говорят события 22 октября 1941 г., когда истребителям 6-го авиакорпуса ПВО удалось расстроить боевые порядки идущих на Москву немецких бомбовозов и те потеряли сразу 13 Ю-88 и Хе-111 (в том числе 53-я бомбардировочная эскадра — 7 «хейнкелей»)! Но подобные случаи были исключениями. Еще в 1942— 1943 гг., отмечают немцы, «хорошая организация управления немецких бомбардировщиков при отражении атак русских истребителей в большинстве случаев сводила на нет все усилия последних сорвать удар по наземным целям. Ошеломленные внезапным плотным заградительным огнем, русские быстро уходили с боевого курса и редко возвращались для повторной атаки». Когда в декабре 1942 — январе 1943 г. Хе-111 из 4-й, 27-й, 55-й и 100-й бомбардировочных эскадр осуществляли снабжение немецкой группировки, окруженной под Сталинградом, советские истребители «не подходили к ним на близкое расстояние, так как их заградительный огонь был очень мощным. Зачастую советские истребители даже не делали попытки атаковать большие формирования Хе-111». И даже в 1944-м «потери были относительно невелики, когда немецкие бомбардировщики летели в сомкнутом и эшелонированном по высоте строю, а каждое звено вело прицельный сосредоточенный заградительный огонь. В таких условиях русские летчики, как правило, не заходили на повторную атаку». «Многие этого не выдерживали и выходили из атаки», — подтверждает сообщения немецких экспертов Ф.Ф.Архипенко, сталкивавшийся с группами Хе-111 и Ю-87, воюя в 508-м и 129-м гвардейском истребительных авиаполках 205-й истребительной дивизии на Воронежском, Степном (2-м Украинском) и 1-м Украинском фронтах. «Ведь когда, — поясняет он, — летчик-истребитель идет в атаку — в особенности на бомбардировщик, а стрелок или стрелки по нему стреляют, и трассы идут то слева, то справа от кабины и проходят все ближе, ощущение человек испытывает весьма неприятное». О том же вспоминает и воевавший летом — осенью 1943 г. в 867-м (107-м гвардейском) истребительном авиаполку 207-й истребительной дивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного (3-го Украинского) фронта И.И.Ко-жемяко: после непосредственного сопровождения уд арных самолетов самая трудная для летчика-истребителя задача — атаковать бомбардировщики, «особенно, если их много —-2—3 девятки и больше. Хрен его знает, куда их стрелки палят! Во всех направлениях. Никогда не скажешь точно: то ли по тебе, то ли «в белый свет как в копейку». Тут от тебя ничего не зависит, а это очень неприятно. Хотя у немцев пулеметы и слабенькие были, и стрелки «не очень», но все равно тяжело. Пуля она же дура, не разбирает — когда в бронестекло, а когда и в голову, а поскольку пуль большая группа бомбовозов выпускает очень много, вероятность получить одну из них не «в бронестекло», а «в голову» оказывается достаточно велика.

Бомбардировщики Хе-111 выручало также их сильное оборонительное вооружение. На применявшихся в 1941 г. Хе-111Н-4, Н-5 и Н-6 заднюю полусферу прикрывали пять 7,92-мм пулеметов, простреливавших гораздо большее пространство, чем три-четыре ствола на Ю-88, и, добавим, более мощных, чем советский ШКАС (один МG15 в верхней турельной установке, один — в задней части подфюзе-ляжной гондолы, по одному — в бортах фюзеляжа в один неподвижный дистанционный МG17 над хвостовым коком). У появившихся в 1942-м Хе-111 Н-11 и Н-16 при сохранении общего количества стволов значительно вырос вес залпа и поражающее действие: дистанционный МG17 сняли, но вместо нижнего МG15 установили спарку гораздо более скорострельных МG81 — МG81Z, — а вместо верхнего МG15 — крупнокалиберный МG131. На самолетах подмодификаций Н-11 /R1 и Н-16/R1 спарками МG81Z заменили и оба одиночных МG15 в бортах фюзеляжа — так, что общее число стволов, простреливавших заднюю полусферу, возросло до семи. У Хе-111Н-20/R2 и Хе-111 Н-20/R4,выпуск которых начался в конце 1943-го, оно уменьшилось до шести, но зато крупнокалиберных из них стало уже два: еще один МG131 установили вместо подфюзеляжной спарки МG81Z. При этом уже на Хе-111Н-11 турель верхнего пулемета стала полностью экранированной — что облегчало стрелку ведение эффективного огня. (Спереди все «хейнке-ли»-бомбардировщики защищали два ствола — как правило, 20-мм пушка МGFF в шаровой установке в носу фюзеляжа и пулемет МG15 в передней части подфюзеляжной гондолы.) Начиная с модификации Н-11, пулеметы «хейнкелей» оснащались уже не простыми кольцевыми прицелами с мушкой, а коллиматорными — да еше и с механизмом стабилизации собственной скорости. Это еще больше увеличивало шансы немецкого экипажа «благополучно отбить атаки в воздушном бою» — как и большой боекомплект пулеметов. До полного израсходования боезапаса стрелок «хейнкеля» мог вести огонь в течение 75 секунд, тогда как стрелок советского бомбардировщика — только 15 секунд...

М.С.Солонин, правда, напоминает, что пулеметы винтовочного калибра (так и оставшиеся преобладающими в оборонительном вооружении Хе-111) уже не были надежной защитой от типичных истребителей Второй мировой войны — вооруженных пушками и крупнокалиберными пулеметами (и могущих поэтому бить по «хейнкелю» с дистанции, превышающей дальность эффективного огня большинства его пулеметов.  К тому же стрелков на «хейнкеле» было меньше, чем пулеметов, и, перемещаясь от одной установки к другой, стрелок мог упустить противника. Но для надежного поражения бомбардировщика к нему все равно требовалось подойти достаточно близко. А стрелки, по-видимому, все же успевали перемешаться достаточно быстро — иначе невозможно объяснить, почему вывод о большой мощи оборонительного огня даже и одиночного Хе-111 делают и все советские летчики-фронтовики, чье мнение на этот счет содержится в опубликованных источниках. Даже упомянутый выше И.И.Кожемяко — подчеркивающий, подобно М.Солонину, «слабость немецких пулеметов — свидетельствует, что самым трудносбиваемым немецким бомбардировщиком «хейнкель» был именно благодаря своему вооружению: если у Ю-88 имелась не простреливавшаяся оборонительным огнем, «мертвая зона» в хвосте, то у Хе-111 «нет «мертвых зон». Все вокруг себя простреливал стрелками. Девятка «хейнкелей» идет — не подступиться!». «Это ужас какой-то! [...] «И 1-й» с его мощным бортовым вооружением и возможностью стрелять во все стороны — это очень сложный для сбития самолет», — подтверждает воевавший весной 1943-го на Кубани в рядах 236-го истребительного авиаполка А.Е.Шварев (Ла-5 которого был тогда сбит подфюзеляжным стрелком «хейнкеля»). «Этот бомбардировщик сбить было очень нелегко», — замечает о Хе-111 и Г.А.Баевский, не раз встречавшийся с этими машинами летом 1943-го, когда его 5-й гвардейский истребительный авиаполк 207-й истребитель-ной авиадивизии 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта участвовал в Изюм-Барвенковской и Донбасской операциях. Так, 19июля 1943 г., чтобы сбить Хе-111, лейтенанту Баевскому пришлось израсходовать 360 20-мм снарядов, а 15 августа — 380 (т.е. почти весь боекомплект своего Ла-5; по-видимому, потребовалось предварительно ней­трализовать многочисленных стрелков «хейнкеля»...

Еще сложнее приходилось пилотам менее живучих, чем «лавочкины», «Яковлевых»; о том, как довольно часто погибали эти истребители при попытках атаковать Хе-111 еще летом — осенью 1943 г., видно, например, из воспоминаний служивших тогда в 91-м и 728-м истребительных авиаполках 256-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии Воронежского фронта В.П.Маркова, А.В.Ворожейкина и А.И.Выборнова. Атаковав 5 июля 1943 г. над север­ным фасом Курской дуги соединение Хе-111, восьмерка 53-го гвардейского истребительного авиаполка 1-й гвардейской истребительной авиадивизии 16-й воздушной армии Центрального фронта сбила один самолет, но лишилась двух Як-1; подожжен был и Як-1 младшего лейтенанта В.К.Полякова из 54-го гвардейского истребительного атаковавший группу «хейнкелей» в одиночку. Восьмерка 508-го истребительного авиаполка 205-й истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии уничтожила в тот день нал южным фасом три Хе-111 из I группы 100-й бомбардировочной эскадры ценой потери лишь одного Як-7б — но 8 июля шестерка 438-го полка той же дивизии, не сумев одержать ни одной победы, потеряла в бою с «хейнкелями» два Як-76. Судя по тем боям, которые описаны в монографии В.Г.Горбача о действиях советских ВВС в Курской битве, сбивать Хе111 «якам» удавалось, как правило, лишь внезапной атакой. «[...] Мне приходилось встречаться в воздухе несколько раз с русской авиацией, но в связи с тем, что самолеты Хе-111 имеют сильное вооружение, летают, как правило, девятками, русские отваливают и не принимают боя», — это малоприятное для советской стороны заявление сбитый 14 июля 1943 г. над южным фасом Курской дуги обер-лейтенант Р.Маргграф из II группы 27-й бомбардировочной эскадры сделал, несмотря на то, что находился в плену, так, что оно заслуживает доверия...

В общем, мощное оборонительное вооружение Хе-111 делало этот тихоходный бомбовоз более крепким орешком для советских истребителей, чем превосходивший его по скорости и не менее прочный Ю-88.
Зенитная артиллерия (как лишний раз отметил тот же Маргграф) была гораздо более опасным врагом Ю-88 и Хе-111, чем истребители. Именно она заставила немецкие бомбовозы поднять в ходе Курской битвы высоту сброса бомб с 2500 до 4000 м — что стало сказываться на точности бомбометания. Как показал М.Э.Морозов, именно из-за нее в ходе операций «Айсштосс» и «Гётц фон Берлихинген» — ударов 1-й, 3-й, 4-й и 53-й бомбардировочных эскадр и Ю-87 по кораблям Балтийского флота на Неве в апреле 1942 г. — немцы «сбрасывали бомбы, не входя в зону эффективного зенитного огня, со слишком больших высот и неприцельно. Именно таким образом они избежали ощутимых потерь, но задача, стоявшая перед ними, осталась невыполненной». Однако советские тыловые объекты часто имели недостаточное зенитно-артиллерийское прикрытие. Поэтому, например, знаменитый налет на аэродром Полтава в ночь на 22 июня 1944 г. прошел для люфтваффе совершенно безнаказанно: зенитным огнем не был сбит ни один из примерно двухсот участвовавших в ударе Хе-111! Кроме того, зенитчики советской ПВО делали ставку не на прицельный огонь с использованием станций орудийной наводки и радиолокаторов, а на неприцельный заградительный — неподвижную зону которого самолеты могли обойти, маневрируя по курсу ивысоте. Сказывались, возможно, и тактические приемы, применявшиеся пилотами немецких бомбардировщиков в борьбе с зенитками. Так, в 1942 г. Ю-88 стали стремиться проскочить зону сильного зенитного огня на пикировании: ведь поймать в прицел самолет, быстро и непрерывно изменяющий высоту полета, зенитчикам гораздо сложнее. При этом немцы не выпускали тормозных решеток (чтобы развить как можно большую скорость!) и входили в пике, даже если не собирались сбрасывать перед выходом из него бомбы. Как показали испытания, при выводе Ю-88А-4 из пикирования с грузом бомб его плоскости «лишь слегка деформировались, чем на фронте пренебрегали». Понятно, что проделывать на 13— 14-тонной машине такие эволюции могли лишь хорошо подготовленные летчики...

Данная статья взята с этого ресурса http://vspomniv.ru/nemetskie_bombovozi

Я в корне не согласен с автором статьи г-ном А.Смирновым! Только внезапность и только вероломное нападение застало нас в таком бедственном , практически безнадежном состоянии. Да, самолеты у немцев были неплохие... но пилоты то учились в наших летных школах 

С Уважением, Владимир.

P.S.  Мнения и суждения автора темы - НИКОМУ не навязываются и могут отличаться от мнения читателей!

КОГДА ВОРОТИМСЯ МЫ В ПОРТЛЕНД.

Рассказ.

«Когда воротимся мы в Портленд» или военно-морская сказка №7
Настенный календарь с потускневшей кинодивой возвещал, что на дворе лето 2000 года. Пропитанный влагой ветер неистово бился о монументальный фасад библиотеки ДОФа славного города Балтийска. На море слегка штормило. Или, как здесь говорят: "Свежело".

Мысленно отметив этот факт, сидевший в подсобке библиотеки лейтенант Луньков осторожно выглянул в приоткрытую дверь и немедленно наткнулся взглядом на весьма аппетитный предмет – оттопыренную попку юной библиотекарши Танечки.
- Таню-нь-чик, - смешно вытягивая губы дудочкой воззвал лейтенант.
- Да сейчас я, сейчас, - отмахнулась Танечка от кавалера.

За окошком скопилась порядочная очередь, и ей сейчас было не оторваться.
Луньков вовсе не хотел попасться в поле зрения офицерствующих читателей, а потому смиренно вздохнул и прикрыл дверь подсобки.

Что ж, можно было и подождать. «Подарок тем дороже, чем дольше длится его ожидание». Лейтенант хозяйственно поправил на столике готовые к маленькому «бумсу» бутылку шампанского и коробку конфет, после чего уставился в окно. Громадное, двухстворчатое, оно выходило на проспект Ленина. По толстому стеклу то тут, то там ахали редкие, но увесистые капли дождя. Лейтенант почувствовал, что его начинает клонить в сон. Танечка всё не шла, а потому, дабы пошло не захрапеть, кавалер взялся за припасённую для пущего обольщения гитару. Пальцы привычно обняли гриф. Луньков подстроил вечно съезжавшую не туда вторую струну и промурлыкал окуджавовское: «В ночь перед бурею на мачте горят святого Эльма свечи…» Потом откинулся назад, уперевшись затылком в шкаф со старыми формулярами. Закрыл глаза. И сразу вспомнилось прошлогоднее…
---

…Их, служивших на дизельных субмаринах, называли «трактористами»…

- Тарьщ лейтенант, крысы с лодки бегут!
Луньков обернулся на голос выставленного у трапа матроса и присмотрелся. Действительно, под покровом темноты по швартовому концу на понтон, к которому была прислонена их подводная коломбина, прытко ползли хвостатые тени.
- Тарьщ лейтенант, не к добру это…
- Фигня это всё, Парамонов. Фиг-ня, - отрезал Луньков. – Это они от старпомовского Леопарда спасаются.

Действительно, была у их старпома такая привычка – за два-три дня до выхода притаскивать на железо из дома своего Барсика. Здоровенный сибирский котяра, в незапамятные времена облитый каким-то растворителем, а потому приобретший неописуемый тропический окрас, носил среди команды говорящую кличку Леопард. Прозвище котяра оправдывал на все сто, за пару суток напрочь изничтожая всё крысиное отродье на борту. Вахтенного Луньков убедил, но на сердце самого летёхи осталось смутное ожидание грядущей подлянки…

И она, подлянка, разумеется грянула.

…Выход был объявлен внезапно. Он грянул, как гром с ясного неба. Ещё вчера никто ничего не подозревал и лодка готовилась к плановому выходу в полигон. А уже сегодня командир с ранья торчит у комдива, а взопревшие от усердия снабженцы пихают в железо тьму-тьмущую предметов. Луньков как ошпаренный со своими орлами грузил в недра харч, запчасти и ещё чёрт-знает-что по тридцати трём ведомостям сразу. Старпом был нигде и везде одновременно. Орал, подгонял, пинал, требовал и грозил. Когда окончательно охрип, то вылез на понтон и нервно закурил. Луньков, пользуясь моментом, подрулил к нему и тихо поинтересовался:
- Пал Саныч, куда это нас?
Старший помощник вздрогнул, едва не выронив цигарку. Обернулся:
- Луньков, ты не поверишь! Поэтому я тебе до съёма ничего не скажу…

Торпед приняли, как выразился бычок-три, «полный аусвайс». Т.е. все 18 «угрей». Из них всего 2 практических, а остальные – боевее некуда. После этого витающая в воздухе ажитация протухла и осыпалась.
- Мальчики, похоже, мы идём на войну, - сказал доктор.
- Типун тебе... «Шило» принял? – буркнул старпом.
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант, - гаркнул доктор. И озвучил литраж.
- Нифига се!.. – поразился услышанному молодой штурманёнок, - Ну, с таким боекомплектом нам и Третья мировая по колено.
В ответ почему-то никто не засмеялся.

Снимались они вечером по-тихому. Без помпы. Не было ни оркестра, ни толпы заплаканных детей, жён и любовниц. На стенке с посеревшими лицами торчал триумвират в лице комдива, командира базы и представителя штаба флота.
- По местам стоять, со швартовых сниматься! Товарищ командир, подводная лодка к бою и походу готова. Личный состав проверен, налицо. Управление рулём – с мостика.
- Добро. Сходню убрать. Отдать кормовой. Отдать носовой.
- Есть! Отданы швартовы. Включить ходовые огни! ЦП, запись в вахтенный журнал: снялись со швартовых для перехода в район согласно боевому распоряжению на поход.
- Малый назад, лево руля…

И они поехали.

…В тесной кают-компании, по колено заставленной коробками с консервами, сменившийся с вахты начальник РТС жадно уничтожал горячий чай с лимоном. Выдоив стакан до конца, старлей громко выдохнул и улыбнулся:
- Жека, а не сбацать ли тебе чего-нибудь, а? Для ободряжу?
Луньков с облегчением отложил зачитанную до дыр инструкцию и достал гитару. Вот тогда впервые за тот сумасшедший поход в недрах лодки и прозвучало:

В ночь перед бурею на мачте
Горят святого Эльма свечи,
Отогревая наши души
За все минувшие года.
Когда воротимся мы в Портленд,
Мы будем кротки, как овечки,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда.

…Всю первую неделю у них горел камбуз. Раз за разом отсеки трясло от звуков пожарной тревоги. Потом терпение старпома истощилось, и он объявил, что отныне лично будет обитать на месте ЧП. Контролировать рукожопого кока. И спать тут же под плитой, усыпав тело алюминиевыми ложками. После этого полундра на камбузе сразу прекратилась. Или там просто уже выгорело всё, что могло гореть…

…В нарушение всех штабных рекомендаций Датские проливы проходили ночью в надводном положении и при всех положенных согласно МППСС-72 огнях. «Чтоб, не дай Бог, какая железяка нас не переехала», - прокомментировал своё решение командир. Идея проканала. Потом, так и не опознанные, они нырнули и под РДП пошли к Шетландским островам, огибая Туманный Альбион с севера…

- ...Спать лучше всего, укрывшись одеялом с головой и уткнувшись носом в подушку. Иначе конденсат с подволока не даст заснуть, весело отстукивая пионерскую зорьку каплями по твоему лбу. - учил подчинёных Луньков.
Те понятливо кивали в ответ.

...На ста метрах - обряд инициации. Обряд посвящения в подводники. Салагам поставлена боевая задача - выдуть стакан солёной морской воды и занюхать подвешенной в ЦП кувалдой.
- Тарьщ командир, кувалда в тавоте.
- Целуй её, дурень, подводником будешь.
Салага тянется к кувалде. Лодку качает и отавоченная железяка рассекает губу...
- Молодец, матрос! Старпом, выдать матросу Федюкину свидетельство о том, что он теперь настоящий совет... российский подводник!
- Есть выдать!
Старпом в тусклом свете дежурных плафонов суёт трюмному, растирающему по лицу кровь пополам с тавотом, машинописный листок...

…Северная Атлантика их встретила пятиметровой волной. Двое суток не было никакой возможности дозаправиться, и они крутились в подводном положении вокруг танкера, как голодная кошка вокруг запертой в клетку крынки сметаны. Наконец, свирепый норд-ост поутих и с танкера метнули легость. Она пришла точно в лоб одному из боцманской команды… Плавающего обморочным буйком в своем спасжилете матросика выловили, откачали, приняли шланги, залились соляром под пробку и подались дальше, перманентно хоронясь от снующих над головой натовских «Орионов»…

…Вторая дозаправка столь же успешно была проведена уже на траверзе Финистерре…

...Учения, учения, учения. Отработка боевых задач. Заполнение документации. Выпуск боевого листка. Редколлегия во главе с доком, высунув от усердия языки, рисует стенгазету.

"Личный состав в походе должен быть обязательно занят, иначе личный состав начнёт заниматься фигней!"

Через шесть дней на седьмой крутили кино. И снова учения, учения, учения. "Или мы укладываемся в нормативы, или вы идиоты, а я начальник дурдома!" Старпом завязывал молодняку глаза и по секундомеру засекал, за сколько человек добежит из первого отсека в шестой. Когда кто-нибудь врезался на всём галопе в очередную лодочную железяку, наставительно говорил: "А потому что матчасть надо знать. Знать и любить!.."

…Когда до Гибралтара остались сутки, командир собрал всех причастных в кают-компании:
- Товарищи офицеры, довожу до вашего сведения приказ командующего…

…Теперь они знали.
НАТО проводило против Югославии операцию «Союзная сила». С авиабаз в южной Италии по сербским городам действовала авиация. В Адриатическом море крутились американский авианосец «Теодор Рузвельт» и английский «Инвинсибл» с силами охранения. Для контроля за натовскими терминаторами Родина из Чёрного моря отправила маленький допотопный пароход радиоразведки «Лиман». Глядя на эту лохань, для вояжа которой Иваны якобы наскребали топливо со всего Черноморского флота, просвещённый Запад ржал, как ненормальный. Между прочим, зря ржал. Ибо пока сверху прыщом на ровном месте рядом с «Рузвельтом» красовался «Лиман», снизу по следам той же американской АУГ «на всякий пожарный» крались два матёрых атомных хищника. Громадный «батон» проекта 949А с «Гранитами» наперевес и зверёк поменьше, но тоже вполне зубастый проекта 671-РТМ.
- А мы, - закончил командир, будем в этой компании играть роль шила, торчащего в заднице Шестого флота США. Т.е. станем отвлекать внимание от коллег из седьмой дивизии АПЛ. В случае столкновения с силами НАТО нам приказано действовать по обстановке. Всё понятно?
- Так точно, товарищ командир.

Да, всем всё было понятно. Первыми не стрелять, но если прижмут, то кусаться до последнего.

Что ж, если в Портленд нет возврата,
Пускай нас носит черный парус.
Пусть будет сладок ром ямайский,
Все остальное - ерунда!
Когда воротимся мы в Портленд,
Ей-богу, я во всем покаюсь,
Но только в Портленд воротиться
Нам не придется никогда!

…Гибралтар они проходили по уже знакомому сценарию. Ночью, с огнями, в надводном, маскируясь под некомбатантов. Прижимались к марроканскому берегу. Ветра не было и жара стояла страшная. Начальник РТС сидел в прочном корпусе перед своими агрегатами с мокрым полотенцем на голове. Обалдевшая и потная вахта висела на мостике в неуставных трусах. Командир вяло обмахивался страницами Конвенкции ООН по морскому праву от 1982 года в части «Проливы, используемые для международного судоходства». Сигнальщики жевали колбасу. От этого в окружающем палеве их тошнило, зато и сон отбивало напрочь. Старпом мигрировал по периметру мостика и педантично проверял, чтобы каждый смотрел строго в свой сектор. Если кто из сигнальцев все же из лишнего усердия «залезал в чужой огород», Пал Саныч тихо наклонялся к виновному и шёпотом говорил: «Убью, зараза!» Этого хватало. За два часа до рассвета они миновали мыс Альмина. Командир выслушал очередной доклад радиометриста, громко захлопнул Конвенкцию и замудоханным до чрезвычайности голосом объявил:
- Ну, пора и баиньки… Все вниз! По местам стоять, к погружению!..
Выдав высоченные фонтаны из шпигатов, лодка нырнула в пронзительную голубизну…

…У кромки ливийских тервод их ждал корабль снабжения. Потом был пунктир через всю Средиземку в Адриатику. Над Балканами ухало эхо натовских бомб, а они с зюйдовых четвертей на перископной глубине подкрадывались к «Рузвельту» и его компании. В проливе Отранто их засёк итальянский эсминец, но не разобрался с кем имеет дело и профукал русских ни за грош. Потом над головой повисли палубные ПЛОшники амеров. Никто не знал точно есть ли уже в Адриатике наши атомарины, но командир дизелюхи решил, что пора и пошуметь. Коломбина демонстративно выставила на поверхность при ясном свете все свои выдвижные устройства, дождалась, когда ей на хвост сядут два янковских фрегата, а потом лихо ушла под слой скачка. Американцы сутки толклись на месте потери контакта, но русская «Кило» полностью оправдала своё прозвище «чёрная дыра»…

…Когда оторвались, кэп приказал всей вахте выдать сверх положенной птюхи «Абрау-Дюрсо»…

…Весь следующий месяц коломбина не давала амерам и бриттам спокойно нести демократию в массы. Вентиляция и регенерация не справлялись - внутри корпуса можно было вешать топор. Клапана подтравливали и иногда давление прыгало до трёх атмосфер. От постоянной головной боли раскалывалась голова. От перенапряжения все в отсеках стали похожи на вампиров – с ввалившимися красными глазами и скрюченными пальцами...

...Сука, сука ты, Средиземное море! Такое тёплое, такое ласковое и такое прозрачное. В штиль и солнечный день глаз запросто прошивает толщу воды на 60 метров вглубь - попробуй спрячься!..

...У них накрывалась гидравлика, гирокомпас и радиопеленгатор, но они это всё чинили кувалдой и такой-то матерью, после чего гребли дальше. Они выходили в учебные торпедные атаки на чужие авианосцы с крейсерами и в первом отсеке с унылой физиономией сидел старпом, тщательно следя, чтобы гаврики из БЧ-3 и в самом деле кого-нибудь не утопили. Они притворялись то итальянской, то греческой подлодкой, то просто нагло лезли на рожон. Их засекали, забрасывали буями. Им за подол цеплялись «Лос-Анджелесы», «Си Кинги», «Викинги», «Спрюэнсы» и «Перри». Кэп на электромоторах уползал по дну от "Лос-Анджелеса", которого обзывал почему-то "примусом". На остальных кэп просто клал. У акустиков опухали уши от гула наверху и звуков трахающихся лобстеров. Казалось, Адриатическое море вот-вот выплеснется на сушу из-за тысяч тонн снующей по воде стали...

...Их пытались выдавить, поднять с глубины, загонять по полной разрядки батарей, «взять в пакет» и публично выпороть. А они убегали, отлёживались, отсыпались и снова шли на дело. Они подняли в Адриатике такой тарарам, что под его прикрытием можно было протащить к АУГ не то что две, а двадцать две атомарины. А потом постучаться в борт «Рузвельта» и крикнуть: «Эй, Джонни, мы тут!» И там бы все обсыпались. Заколдобившиеся от этого затянувшегося перформанса натовцы обратились к Москве с протестом на действия «русского летучего голландца», но в Кремле сделали вид, что вообще потеряли на картах Адриатику…

Атомный «Курск» с охранявшей его «Щукой» янки так и не обнаружили.

…Через месяц трактористам сказали: «Баста!»

Кто-то с кем-то наверху договорился, и их пустили в сирийский Тартус. В первый раз за поход они смогли расслабиться, простучать забортную арматуру и искупаться. Потом был обратный путь. В темноте у Крита до них было докопался греческий сторожевик, но коломбина в полном соответствии с приключенческим жанром расцвела яхтенными огнями, а старпом по УКВ пьяным голосом напел эллинам, что это украинское круизное судно «Червономайданник Тарас Бульба». Повторить это название на сторожевике не смогли и отвязались…

…В обратку Гибралтар проходили под водой, вовсю пользуя попутное течение. Потом были Бискай, снова крюк вокруг Англии, Северное море, Скагеррак, Каттегат и ТыДы. В кают-компании Луньков привычно наяривал "Портленд". Старпом включал трансляцию и голос лейтенанта гулко разносило по всем лодочным закоулкам, выгородкам и шхерам...

...На подходе к Балтийску их встретил туман. Даже не туман – туманище. Если с палубы поссать, то не видно где струя в море падает.

Шли на ощупь, по данным РЛС и радиомаяков. Берег сообщил, что по случаю такой говёной погоды никто их встречать не выйдет. Ни портовые плавсредства, ни комдив, ни ОВРа. И вообще, лучше бы подождать пока развеется… Но командир, как и весь экипаж, охреневший на железе за время беготни в Средиземку и обратно, готов был к родной стенке скакать уже ножками. Прямо по воде.

Перекрестились, выставили двойную верхнюю вахту и на самом малом стали заползать на ФВК – фарватер военных кораблей.

В то же самое время по соседнему фарватеру, предназначенному для цивилов, на рандеву с сухогрузом пыхтел буксир. У шкипера накануне был юбилей и на этом юбилее шкипер чего-то не того съел. В конце концов помянув недобрым словом желудок, шкип передал командование помощнику и орлом полетел на дучку. Помощник, тоже не дурак, походил-походил по рубке и обнаружил, что у него курево кончилось. Он почесал затылок, приказал стоявшему на руле стажёру «править прямо вон туда» и побежал в каюту. Следующие пять минут буксир чапал в тумане, пока не выскочил за вехи и не оказался на ФВК.

Шкипер кряхтел в гальюне, помошник рылся в тумбочке, а стажёр исполнительно держал руль прямо.

С лодочной РЛС вовремя пришло оповещение о засечке приближающейся цели. Командир спокойно приказал выйти на связь с этим чудилой и объяснить, что тот не прав. Ответа не было. Рация на буксире была в рулевой рубке, так что ни шкип, ни помощник вызова не слышали, а стажёр… Стажёр рулил.

Отметка неизвестного судна приближалась. Уже чуть нервничая, капитан приказал дать сирену и непрерывно вызывать говнюка по УКВ. Ноль результата.

Прошло секунд десять и из ватного туманного сугроба выпрыгнул тупой, увешанный старыми покрышками, железный нос. Он целился прямо под рубку коломбины.

- Слева! Дистанция полтора кабельтова – буксир!
Вопль сигнальщика ещё звенел у всех в ушах, когда кэп вырвал у старпома из рук громкоговоритель и через «матюгальник» заорал:
- ЭЙ ТЫ, НА БУКСИРЕ, ........., КУДА ПРЁШЬ?!!..

Это всех и спасло.

Услышав звериный рык прямо по носу, шкипер вынес дверь гальюна, со спущенными штанами влетел в рубку и одним рывком отвернул свою шаланду вправо. Лодка тоже легла в правую циркуляцию, и они разошлись с буксиром чинно-благородно в полном соответствии с правилами судовождения. Красным бортовым огнём к красному. На расстоянии пяти метров.

- Ну, трактористы, будем жить. – подытожил произошедшее кэп и, давая волю накопившейся за поход злости, вышвырнул «матюгальник» за борт…

…Вернулись они в базу, как уходили. Без шума и пыли. Без ритуального поросёнка и, опять же, без оркестра. Старпом сунулся было к радистам поставить песню про усталую подлодку, которая "из глубины придёт домой", но у командира нервы и так уже были ни к чёрту... Короче, не поставили.

Секретчик собрал со всех подписки, мол, дальше полигона никуда не гуляли. Так весь поход и проторчали в отчих терводах…

Ткнулись облезшим боком в причальную стенку, зачалились, доложились и строем потопали в баню, где все вповалку и уснули. По итогам никого не наградили, зато никого и не наказали. Амба.

Страна чествовала свою десантуру, по-гусарски влетевшую в Приштину чуть ли не автостопом. Трактористов не чествовал никто.

---
Луньков всё же задремал. Во сне он, почему-то на пару с какой-то блондинкой, вовсю отрабатывал задачу по борьбе за живучесть. Тут кто-то грубо за плечо вытряхнул лейтенанта в нашу реальность.
- А? Чего?..
Над ним склонилось искажённое лицо Танечки:
- Жека, беда! Только что передали – «Курск» утонул!..
Лейтенант осоловело посмотрел на библиотекаршу и медленно встал. Сгрёб бутылку шампанского, вышиб из неё пробку и, ничуть не смущаясь, вдул из горла содержимое, пока из ноздрей не полилось.
- Жека, Жека, ты чего? У тебя кто-то на «Курске» знакомый?..
Луньков поставил бутылку на место, вытер с лица пену:
- У нас там, Тань, все знакомые… Заочно…

В голове почему-то крутилось:

Но только в Портленд воротиться
Не дай нам, боже, никогда.

Первоисточник http://u-96.livejournal.com/1447984.html

С Уважением, Владимир.

Повтори свой номер на бис!

70 лет назад японский Соединенный флот дал свое последнее крупное сражение. Морской бой в заливе Лейте стал одной из самых масштабных морских битв в истории человечества и открыл новое слово — «камикадзе». Тайны некоторых обстоятельств этой грандиозной баталии до сих пор до конца не раскрыты...

Японская стратегия войны на южном направлении, предусматривавшая завоевание Индокитая и Южных морей с целью обеспечения империи необходимыми ресурсами и рынками сбыта, определяла и оперативную концепцию оборонительного периметра. Этот периметр, начинавшийся, по замыслу, с Алеутских островов и шедший на юг через Мидуэй к Маршалловым и Каролинским островам, затем захватывал архипелаг Бисмарка, Соломоновы острова, Новую Гвинею, Андаманские и Никобарские острова и, наконец, Бирму. Сеть баз вдоль периметра и внутри него должна была обеспечить контроль над морским и воздушным пространством, дать возможность своевременного обнаружения приближающихся сил противника и реакции на его действия. Однако после нескольких месяцев непрерывных побед, в первой половине 1942 года, план стал давать сбои. Первый, еще незначительный, произошел в ходе битвы в Коралловом море, когда американцы сорвали план японцев по захвату Порт-Морсби на юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. Затем последовало поражение в битве за Мидуэй, в ходе которой Соединенный флот потерял четыре из шести имевшихся на тот момент тяжелых авианосцев и большую часть подготовленных кадровых пилотов довоенного набора палубной авиации.

Эти потери усугубились в ходе длительной кампании на Соломоновых островах (особенно в боях за Гуадалканал). В результате 1943 год прошел в состоянии стратегической паузы — Япония потеряла силы для активных наступательных операций, союзники — США при поддержке Британии и ее доминионов — их еще не имели. Роковым для Японии стало обстоятельство, что с наиболее сильным противником ей пришлось столкнуться с наиболее слабой стороны своего недостроенного оборонительного периметра: если на западе, со стороны, обращенной к Индийскому океану, линия соприкосновения фактически застыла до конца войны, — из Индонезии и Индокитая японцы ушли уже после капитуляции, потеряв в ходе войны лишь Бирму, за которую англичане и индийцы почти три года вели ожесточенные бои в горах и джунглях, — то восточный периметр американцы стали пробовать на прочность еще в 1942-м, регулярно находя бреши.

Вторым роковым обстоятельством стал факт, что, в отличие от японцев, которые никак не могли воздействовать на экономику и промышленность США на Северо-Американском континенте, американцы искали все возможности для подрыва экономического потенциала Японии и ее способности вести войну и успешно их находили: подводные лодки, начавшие войну на коммуникациях, очень быстро довели уровень потерь японского торгового флота до неприемлемых величин. При этом слабая противолодочная оборона, строившаяся с расчетом, что основные силы противника будут задерживаться периметром, не смогла противостоять действиям американских подводных сил. Уже к началу 1943 года японский импорт вследствие потерь торгового флота сократился на 15 процентов, что дополнительно подрывало возможности империи по восстановлению своего ослабленного потерями военного потенциала.

Японский флот выдвигается к заливу Лейте, 22 октября 1944 года
Фото: Internet

Наступление американцев, восполнивших потери первых месяцев войны и получивших, наконец, численное превосходство, началось осенью 1943 года с Гилбертовых и Маршалловых островов. Весной 1944-го американцы окончательно прорвали оборонительный периметр в центре и на юго-востоке, и в результате Япония оказалась под угрозой атаки на обширном фронте в любой точке от западной части Новой Гвинеи до Марианского архипелага. Июньский разгром в битве за Марианские острова лишил Японию последних остатков подготовленных летчиков палубной авиации, и с этого момента речь шла уже лишь о сроках, которые потребуются США и их союзникам для окончания войны.

Главная цель США на вторую половину 1944 года, впрочем, была очевидна: американцам требовалось вернуть себе контроль над Филиппинами — это позволило бы одномоментно и резко ухудшить положение Японии, фактически разорвав связи между метрополией и ресурсной базой в южных морях. Утром 17 октября американский флот начал высадку десанта в заливе Лейте.

Геометрия самоубийства: двойной блеф

Действия американцев в общих чертах просчитывались. Японцы уже имели на этот счет рамочный план генерального боя у Филиппин — «Сё-1».

Но конкретная реализация данного плана заставляет всерьез уважать японских адмиралов, авторов операции. Кто это был, к слову, неизвестно до сих пор. Главком Соэму Тойода в частности не вникал. Обычно принято приписывать идею красивейшей авантюры адмиралу Дзисабуро Одзаве. Сам он после войны никак не комментировал свою роль в разработке плана, отвечая только на вопросы об исполнении собственной роли в бою.

Одзава в бою играл роль приманки, ведя соединение, составленное из оставшихся у Японии авианосцев. Авианосцы еще были, а вот подготовленных летчиков — нет. Закончились. Поэтому на все четыре корабля оставалось не более 100 самолетов, но это укладывалось в план: даже будучи «пустыми», авианосцы оставались авианосцами, а значит, целью номер один.

«Приманка» должна была выдвинуться с севера и, показавшись американцам, оттянуть на себя их авианосцы. Это установленный факт: по окончании войны такой замысел подтвердил лично Одзава. После этого с запада, узкими проливами Филиппинского архипелага, должны были просочиться линкоры адмиралов Такэо Куриты и Седзи Нисимуры, войти в залив Лейте с севера и с юга и нанести удар по десантным силам американцев, лишенным отвлекшегося на Одзаву прикрытия.

Принято считать, что приманкой был только Одзава, а соединения Куриты и Нисимуры являлись двумя частями единой ударной группы. При этом упускается из вида, что Курита вел мощное соединение современных кораблей, а отряд Нисимуры был достаточно слабым. Оба его линкора являлись устаревшими.

Судя по всему, приманка была двойной. Одзава приманивал к северу американские авианосцы 38-го соединения. Нисимура — к югу линкоры 77-го соединения, после чего Курита должен был вломиться в ослабленную американскую позицию по центру и переколотить все горшки у плацдарма в заливе Лейте.

План элегантный, ажурный в своей геометрии и при этом откровенно самоубийственный, если учесть соотношение сил флотов. Американцы, не считая легких сил, имели в районе Филиппин 16 авианосцев, 18 малых эскортных авианосцев («джипов», как их прозвали), 12 линкоров и 24 крейсера. Японцы могли противопоставить им 4 авианосца, 2 линкора-авианосца, 7 линкоров и 20 крейсеров.

Курита мог войти в залив Лейте лишь с большим трудом, вместе с тем рискуя оттуда и не выйти. Главком Тойода после войны со всей откровенностью заявил: «Не было никакого смысла спасать флот за счет потери Филиппин». Действительно, утрата Филиппин разваливала всю японскую позицию в Юго-Восточной Азии. Так что ради этого можно было и рискнуть железом.

Камикадзе на местности

24 сентября главные силы Куриты вошли в море Сибуян, посреди Филиппинского архипелага. Они были обнаружены американцами и подверглись атакам с воздуха и с подлодок. Японцы потеряли суперлинкор «Мусаси», однотипный с «Ямато». Курита задержал свое продвижение, и, на фоне фантастических докладов своих пилотов, командир 38-го авианосного соединения американцев Митшер и находившийся с ним командующий 3-м флотом адмирал Хэлси, старший морской начальник в районе, решили, что японские силы либо уничтожены, либо понесли тяжелые потери и отступают.

Крейсер «Коламбия» под атакой камикадзе
Фото: US Navy

В эти же дни американцы впервые массово познакомились с новым японским приемом, в самый раз подходящим для самоубийственного плана, — так называемыми специальными атаками, вошедшими в историю как атаки камикадзе.

Одзава маневрировал на севере, пытаясь привлечь к себе внимание 38-го соединения, так некстати занявшегося Куритой. Меж тем Курита, отбившись от атак, аккуратно продолжил выдвигаться на восток.

Движение двух соединений в архипелаге никак не координировалось: Нисимура ехал по своему маршруту, как трамвай, не обращая внимания на вынужденные остановки Куриты. К вечеру 24 октября Нисимура, прекрасно отслеживаемый американцами, дошел до пролива Суригао, ведущего с юга в залив Лейте. Там уже выстроились линкоры 77-го соединения адмирала Кинкейда в предвкушении легкой победы: артиллерийские радары американцев позволяли вести точную стрельбу ночью, японцы же были слепы, как кроты, ориентируясь только по всполохам залпов.

В это же время 38-е соединение авианосцев купилось-таки на отчаянные маневры Одзавы, который у северного мыса Энганьо только что не пускал сигнальные ракеты и не выходил в эфир открытым текстом, требуя американцев на честный бой.

Нисимура вошел в пролив и двинулся на север, даже не пытаясь маневрировать. Еще до рассвета все было кончено: его корабли попросту разобрали на куски. Но это уже не имело никакого значения. Историки пишут про адмирала, не то сошедшего с ума, не то решившего умереть в бою. Все было проще: гибель соединения Нисимуры была вписана в план. Линкоры Кинкейда ушли на юг, обнажив эскортные соединения у острова Самар, напротив залива Лейте.

При этом возникла нелепость, которую не могли запланировать японцы. Из-за «проблем с коммуникацией», как сказали бы на современном менеджерском жаргоне, пролив Сан-Бернардино остался без присмотра. Кинкейд был в полной уверенности, что его охраняет один из авианосцев, а те в полном составе побежали ловить Одзаву, не посчитав нужным отчитываться перед соседями.

Американские «большие мальчики» разошлись по углам сцены, соблазнившись демонстративно выложенными там приманками. Все было готово для выхода солиста. В ночь на 25 октября, когда линкоры Кинкейда топили Нисимуру, главные силы Такэо Куриты форсировали пролив Сан-Бернардино, обогнули остров Самар и к рассвету с севера подобрались к заливу Лейте.

Только там их и сумели обнаружить, когда они буквально из ниоткуда нарисовались перед группой американских эскортных авианосцев адмирала Спрэгью, полагавшего себя в глубоком тылу.

Ажурный план самоубийц сработал. Хорек вошел в курятник. Но у куриц оказались железные когти и клювы.

Бой у острова Самар отличала редчайшая бестолковость. Линкоры и крейсера Куриты навалились на соединение Спрэгью, включавшее легкие силы и те самые второсортные «авианосцы-джипы». Это были плохие корабли, но в большом количестве, и они несли до 450 самолетов.

Укрывая авианосцы, Спрэгью ставил дымзавесы, бросал в атаки эсминцы и, не переставая, оглашал эфир криками, что его убивают. Все имевшиеся самолеты он бросил против Куриты. Тот в свою очередь пытался бить по небронированным «джипам» тяжелыми бронебойными снарядами, не успевавшими сдетонировать и буквально «пролетавшими» сквозь корабль.

При этом давление авиации «второсортных» авианосцев оказалось сильным: в штабе Куриты всерьез начали подозревать, что маневр Одзавы не сработал и против них действуют главные силы 38-го авианосного соединения.

Тем временем на севере Дзисабуро Одзава все-таки выполнил свою задачу. Ради этого он «отдал» авиации 38-го соединения все четыре своих авианосца-пустышки, но выключил главные силы американцев из боя у Самара.

А у Самара наступал поворотный момент. Курита неожиданно приказал линкорам разорвать контакт и уходить на север. Его соединение, потеряв за двое суток линкор и пять тяжелых крейсеров, уничтожило у противника всего один эскортный авианосец и три эсминца. Видимо, на мостике «Ямато», наконец, поняли тщетность и безысходность драки в таком соотношении сил.

Японцам в операции удалось все, кроме того единственного эпизода, ради которого она затевалась. Крупнейшая морская битва в истории (по числу задействованного тоннажа кораблей) закончилась тягостной неловкостью.

Последнее «прощай»

С момента поражения на Филиппинах японское руководство, начавшее подготовку к боям уже за сами Японские острова, решало, по сути, одну главную задачу: как проиграть войну, сохранив лицо и избежав кровопролитных сражений на главных островах Японии. Японские гарнизоны, оставшиеся на многочисленных мелких островах в тылу у американцев, после потери Филиппин и главных сил флота оказались предоставлены сами себе — сражаясь в основном с голодом и болезнями в отсутствие снабжения и смены для раненых и больных.

Остатки японского флота, вернувшиеся кто в Сингапур, кто в базы метрополии, фактически перестали оказывать влияние на ход войны. Главной проблемой стало топливо — для заправки линкоров, авианосцев, тяжелых крейсеров требовались многие тысячи тонн флотского мазута или сырой нефти, и этих тысяч тонн уже не было. Окончательная точка в судьбе Императорского флота была поставлена 7 апреля 1945 года, когда выживший в битве за Лейте линкор «Ямато», с остаточными запасами топлива вышедший из базы в Куре с задачей нанести возможно большие потери американским силам, штурмовавшим укрепления Окинавы, был потоплен палубной авиацией американцев на полпути между Кюсю и Окинавой.

Вместо послесловия. По ту сторону молчания

Мы читаем американскую историю сражения у Лейте, потому что другой не написано. Историки по-разному трактуют японский план и его исполнение в бою. Особенно сильно досталось, естественно, Такэо Курите.

Кто попроще, пишут про некомпетентного труса Куриту. Скажем, так отзывался о нем в мемуарах адмирал Шерман, один из четырех авианосных командиров 38-го соединения. Видимо, терзался обидой, что его развели, как мальчишку: вместо того, чтобы караулить Сан-Бернардино, он со своими авианосцами бегал туда-сюда за Одзавой.

Кто повежливее, поясняют поведение Куриты тем, что он-де уже был «старый, больной и усталый» и несколько дней не спал. Апологеты имперской Японии, завороженные самурайской эстетикой, пишут, что флот решил совершить самоубийство максимально красивым способом, не интересуясь результатом боя.

Вообще, много глупостей пишется, лишь бы затушевать факт, что американское командование умудрилось дважды за один день вляпаться во вполне рационально организованные «подставы» со стороны гарантированно более слабых японцев, не собиравшихся просто так «красиво умирать».

Японские командиры, провернувшие эту авантюру, почти не комментировали свое участие в битве. Мнения Тойоды и вырвавшегося из боя Одзавы мы уже приводили. Нисимура погиб вместе со своим флагманом. Оставался лишь один главный герой — Такэо Курита.

Здесь мы сойдем с фактических рельсов и самую малость пофантазируем, попытавшись сохранить драматургию характеров и сюжета.

Из показаний, данных Куритой в 1945 году американским следователям, невозможно извлечь хоть что-то про замысел операции. Слова адмирала скудны и путаны, как у смертельно больного и уставшего человека... или человека, желающего показаться таким.

Дело в том, что «усталый и больной» Курита скончался в 1977 году, лишь немного не дожив до 90-летия. Большую часть этого времени адмирал молчал о решении выйти из боя, но незадолго до смерти заговорил. Он сказал, что не видел смысла зря расходовать жизни своих людей ради уже проигранной войны.

Эти слова были произнесены в 1970-е годы, когда Япония возродилась, создала заново превосходную промышленность и буквально завалила страну-победительницу США своими автомобилями и электроникой. Старый адмирал видел это, потому и мог себе позволить немного тонкого восточного юмора.

Но наверняка понимал он и свой позор воина. Ради единственной возможности нанести удар Одзава танцевал буквально на лезвии меча, а Нисимура безропотно ушел на дно пролива Суригао. И когда настал черед Куриты, тот понял, что ударить-то он сможет, но смысла в этом уже нет никакого. Американцы переживут заранее просчитанные потери, а потом втройне ответят на зуботычину. Сколько жизней спас Курита, уведя корабли от Самара? Не только на палубах, но и в самой Японии, в войне с которой американцы и без того поставили две жирные точки в Хиросиме и Нагасаки?

Такой позор — вещь очень личная, его не застирывают на публике, как грязное белье. С таким позором нужно жить долго и наедине. Камикадзе в бою у Лейте взлетали и не возвращались. Такэо Курита вернулся, прожил еще 33 года и дожил до победы.

Автор Илья Крамник, Константин Богданов

Первоисточник http://lenta.ru/articles/2014/10/17/leytegulf/

Сконцентрированная в момент отчаяния сила народа бесстрашна и неистрибима...

С Уважением, Владимир.

P.S.  Мнения и суждения автора темы - НИКОМУ не навязываются и могут отличаться от мнения читателей!

Наган – 117 лет применения

Часть 1. Главный револьвер Российской империи

В конце 19-го века в Российской империи, как и в других странах, в качестве основного оружия самообороны были широко распространены разнообразные револьверы. Так, на вооружении армии, полиции, Корпуса жандармов и Корпуса пограничной стражи состояли американские револьверы Смит-Вессон; кроме того, у жандармов и полиции имелись также английские служебные револьверы Веблей. Для продажи гражданскому населению ИТОЗ (Императорский Тульский оружейный завод) выпускал семизарядные карманные револьверы «Стрелец» — русские копии «велодога» под 5,75-мм патрон центрального воспламенения, и 6-мм револьверы типа «франсез» кольцевого воспламенения. Прилавки оружейных магазинов были переполнены как импортными револьверами, так и разномастными разнокалиберными «Антеями», «Витязями», «Ермаками» «Мужиками» и «Скифами» российского производства – зачастую это оружие было не высокого качества. Однако все это пестрое многообразие не устраивало армию, нуждавшейся в легком, но мощном и надежном многозарядном оружии, которое было бы способно стать основным для самых разных родов войск на долгие годы. И именно таким основным армейским револьвером, главным револьвером Российской империи, стал знаменитый впоследствии Наган, принятый на вооружение в 1895 году, и продолжающий использоваться до сих пор – уже 117 лет!

Заказ для армии Российской империи

к концу 19 века в связи с изобретением бездымного пороха и бурным развитием гражданской и военной техники, назрела острая необходимость в массовом перевооружении российской армии новым, в том числе и офицерским оружием. Поэтому в 90-е годы 19-го века были объявлены конкурсы на новую винтовку и револьвер для русского военного ведомства; призом для победителей этого конкурса являлся огромный госзаказ от Российской Империи на поставку оружия. Естественно, что наиболее известные оружейники мира поспешили принять участие в состязаниях. К поиску перспективных моделей была подключена комиссия во главе с генерал-лейтенантом Н. Г. Чагиным. Основные требования к новому армейскому револьверу заключались в следующем:

1. Большое останавливающее действие пули. Так как одним из основных видов войск была кавалерия, «убойность» оружия в то время определяли тем, что выстрел на эффективной дальности (до 50 шагов) должен был останавливать лошадь. Мне интересно, как это проверяли? Неужели, действительно стреляли в лошадь? Кроме того, «сила боя» должна обеспечивать пробивание четырёх-пяти дюймовых сосновых досок.
2. Небольшая масса оружия (0,82-0,92 кг).
3. Калибр, число, направление и профиль нарезов ствола должны совпадать с таковыми у трёхлинейной винтовки Мосина, тогда при изготовлении револьверов можно будет использовать бракованные винтовочные стволы.
4. Револьвер не должен быть оснащён устройством стрельбы «самовзводом», ибо он «вредно влияет на меткость».
5. Начальная скорость пули должна составлять не менее 300 м/с.
6. Револьвер должен обладать хорошей кучностью стрельбы.
7. Конструкция должна быть простой и технологичной.
8. Револьвер должен быть надёжен, нечувствителен к загрязнениям и плохим условиям эксплуатации, прост в обслуживании.
9. Экстрагирование гильз должно быть не одновременное, а поочерёдное.
10. Прицельные приспособления должны быть рассчитаны так, чтобы траектория полёта пули пересекала линию прицеливания на расстоянии 35 шагов.
11. Ёмкость барабана не менее 7 патронов.
12. Патрон с фланцевой латунной гильзой, оболочечной пулей и бездымным порохом.

Следует особо отметить отказ российского военного руководства от самовзводной стрельбы и одновременного экстрагирования стреляных гильз, а также конкретизацию ожидаемого калибра. Эти требования были вызваны желанием не усложнять конструкцию (что могло негативно сказаться на надёжности и стоимости револьвера), опасениями, что механизм самовзвода и механизм ускорения перезарядки приведут к «избыточному расходу боеприпасов», а так же сделают оружие слишком громоздким. Таким образом, основные недостатки Нагана, к которым сегодня придираются критики этого оружия – поочередное экстрагирование гильз и слишком малый для хорошего останавливающего действия калибр – были заложены в это оружие требованиями конкурса, которые Леону Нагану пришлось выполнять. Другими словами: что русские хотели, то и получили…

Схема револьвера Наган

Почему же именно этого хотели российские военные руководители? Требования калибра в 7,62-мм объяснены самой комиссией: «калибр, число, направление, профиль нарезов ствола должны совпадать с таковыми у трёхлинейной винтовки Мосина, тогда при изготовлении револьверов можно будет использовать бракованные винтовочные стволы». То есть, здесь в первую очередь были соображения экономии. Но не только. Вся 2-я половина 19-го века проходила под знаком снижения калибра армейского оружия, что стало возможным после изобретения мощного бездымного пороха; это проделывали и с винтовками, и с револьверами во всех странах, получая значительный выигрыш в весе оружия и количестве носимого боезапаса. А так как рубеж 19-20 веков был относительно мирным, оружейникам не хватало боевого опыта, чтобы понять, когда же в этом процессе «затормозиться», чтобы «не перегнуть палку». Понятие останавливающего действия пули в этот период было еще очень размытым и не осознанным математически и биологически: недаром я заострил ремаркой внимание на требовании комиссии останавливать пулей лошадь! Что значит: «остановить лошадь»? Естественно, раненое животное, почувствовав боль, остановится или рванется назад. Но упадет ли оно? А если упадет, то через сколько секунд (минут)? Но это неразумное животное, не имеющее перед собой цели. А пораженный, но еще способный действовать человек, имеющий целью достать врага и уничтожить его?.. История полна примерами, на что способен даже умирающий уже человек…
Итак, в конце 19 века понятие останавливающего действия пули было еще мало осознанным. И потому в тех исторических условиях требования российской комиссии в первую очередь увеличения пробивной способности оружия, которое тогда обычно и понимали под «останавливающим действием», становятся достаточно логичными – ведь Наган действительно убивал, и убивал неплохо. А вот вопрос, успеет ли что-то предпринять против стрелка уже фактически убитый им враг до того времени, как умрет, пока еще никем не рассматривался.
По этому пути шли в то время военные ведомства почти всех стран. Исключение составляли буквально несколько государств, отличавшихся повышенным консерватизмом и приверженностью к традициям – в первую очередь это были Великобритания и США (кстати, воевавшие в конце 19 века больше всех, и потому имевшие возможность проверить воздействие на противника пуль разных калибров). Фактически только они сохранили к 20-му веку крупный калибр у своих револьверов, а последующий боевой опыт 1-й мировой войны показал уже всем, что именно этот упрямый консерватизм и оказался правильным. Однако в 1895 году этого еще никто не знал, и Россия просто шла в русле общей оружейной моды, стараясь при этом еще и сэкономить…

Поочередное экстрагирование: так из барабана Нагана выбивались отстрелянные гильзы

Вопросы экономии (в первую очередь) и надежности определили и требование поочередного экстрагирования отстрелянных гильз. Ведь подавляющее большинство револьверов мира в то время имели именно такой способ перезарядки. И в этом плане Наган был не хуже (но и не лучше) современных ему иностранных револьверов. Поневоле возникает вопрос: почему? Ведь до Нагана у России был на вооружении отличный для своей эпохи «переломный» револьвер Смит-Вессон с одновременным экстрагированием гильз. Почему же Россия в этом плане внезапно сделала «шаг назад»? Мое мнение: именно потому, что такой револьвер уже был на вооружении. Крупный калибр и механизм автоматического извлечения гильз делали это оружие слишком громоздким и тяжелым. В то же время военные очень критично относились и к новомодным откидным барабанам, указывая на их ненадежность, разбалтывание узла крепления при частой стрельбе. Важным считалось и влияние износа узлов на точность стрельбы. Опыт многолетней эксплуатации «Смит-Вессонов» показал, что со временем сложный механизм начинает преподносить проблемы, учащаются поломки, увеличиваются затраты на ремонт, да и стоимость производства технически сложного оружия намного выше, чем простого – опять вопрос традиционной для России экономии средств (при бездарных посторонних тратах…).
Наган на конкурсе

Откуда же взялся револьвер Нагана? Прародитель нашего Нагана и целого семейства его родственников появился на свет в городе Льеж (Бельгия) на «Fabrique d’armes Emile et Le’оn Nagant». Эта фабрика принадлежала братьям Леону и Эмилю Наганам. Правда, несмотря на громкое название, вначале «фабрика» была, по сути, небольшой мастерской по ремонту стрелкового оружия, которую братья Наганы основали в 1859 году. Ремонтируя чужие револьверы, они пришли к мысли создавать и собственные. Одна из первых моделей появилась в 1878 году — это был шестизарядный револьвер калибра 9 мм, которому выпала удача быть принятым на вооружение в бельгийской армии. Уже этот образец получил положительные отзывы военных, что способствовало известности марки фабрики Наган на мировом рынке и росту популярности ее продукции. Поэтому вскоре появилась новая версия – «Nagant М1883» (с УСМ одинарного действия) под швейцарский 7,5 мм патрон – он был принят на вооружение в армии Люксембурга и экспортировался в Швецию. Сами шведы с 1898 по 1905 год произвели 13 732 револьверов «Nagant М1887». Однако все эти «протонаганы» при всех их положительных качествах имели общий недостаток, свойственный в то время многим револьверам: пороховые газы прорывались в стыке между казенной части ствола и барабаном. Братья Наганы бился над проблемой больше десяти лет, после чего позаимствовали решение у другого льежского оружейника — Генри Пипера.
Вообще-то настоящим создателем знаменитого впоследствии револьвера был старший из братьев – Эмиль; но он вскоре ослеп и фактически отошел от дел. Поэтому усовершенствованием модели и коммерческим продвижением оружия на международном рынке занимался младший брат – Леон.

Братья Наган: старший Эмиль, младший Анри-Леон.

Генри Пипер – создатель системы обтюрации и конкурент Нагана на российском конкурсе оружия

Итак, в соответствии с условиями конкурса на новый револьвер для России Леон Наган был вынужден убрать со своего револьвера «самовзвод» и снизить калибр, переделав оружие под русский калибр 7,62-мм; однако именно это обстоятельство позволило увеличить емкость барабана до семи зарядов. Основным противником Нагана на конкурсе был Генри Пипер с моделью револьвера М.1889 «Байярд», который больше остальных конкурсантов соответствовал требованиям комиссии. Это было внешне довольно массивное оружие калибра 8-мм с барабаном на 7 зарядов (как и требовал конкурс), который откидывался вбок для одновременного извлечения всех гильз; вес и начальная скорость пули этого оружия мне неизвестны (револьвер не получил распространения, и потому его ТТХ в доступные мне справочники не попали). Мне неизвестно, пытался ли Пипер уменьшить калибр своего револьвера и сделать барабан не откидывающимся, ведь исходные характеристики его револьвера не совсем соответствовали условиям, выдвинутым российской комиссией. Тем не менее, именно это оружие было главным конкурентом Нагана потому, что только эти два револьвера имели одинаковую особенность, привлекшую внимание комиссии и выдвинувшую их вперед по сравнению со всеми остальными претендентами «на лавры». Эта особенность – система обтюрации пороховых газов, решавшая проблемы прорыва газов между стволом и барабаном и повышения точности стрельбы. Данный недостаток был изначально присущ всем револьверам, он остается «бичом» револьверов даже сегодня; прорыв газов в щель между барабаном и стволом значительно снижает скорость пули и мешает стрелку целиться (а при неправильном хвате револьвера второй рукой способен серьезно повредить пальцы). Но Пиперу удалось решить эту проблему, заставив барабан в момент выстрела надвигаться на ствол; теперь все пороховые газы давили только на пулю, повышая резкость выстрела и максимально используя энергию патрона. Как и положено, Пипер запатентовал свое изобретение, что исключало использование этой системы другими оружейниками, но по истечении срока продлять его не стал. И тут его идеей воспользовались братья Наган; это и позволило Нагану стать основным конкурентом Пипера на конкурсе оружия для России.

Система обтюрации в действии: револьвер Наган взведен, барабан продвинут вперед и вплотную примыкает к стволу.

К сожалению, нигде не упоминается, какие еще револьверы, кроме Нагана и Пипера, участвовали в конкурсе. Были ли там новомодные американские Кольты и французские Лебели с выкидными барабанами? Однако даже если и были, условиям конкурса они однозначно не соответствовали ни по калибру, ни по технической простоте. Так что шансов на победу у них не было никаких.
Что же заставило комиссию выбрать для российской армии револьвер Нагана, а не Пипера? Думаю, причиной был целый ряд факторов. Во-первых, Леон Наган был лучше знаком русским, чем его конкурент (до этого Наган участвовал в конкурсе на российскую винтовку и получил награду от русского военного ведомства по результатам конкурса винтовок — премию 200 тысяч рублей золотом), Пипера же они видели впервые. Я не могу утверждать («не пойман – не вор»), но вполне допускаю, что уже разобравшийся в сущности чиновничьей машины Российского государства Леон Наган мог «всучить» кому-то взятку, повлиявшую на окончательное решение. Зато точно известно, что он начал “пробивать” свой револьвер по всем правилам бюрократической игры. Так, для рекламных целей Наган изготовил на своем заводе “для личного преподношения” в подарок “Его Величеству Государю Императору, Его Высочеству Великому Князю Михаилу Николаевичу и военному министру” несколько, как сейчас говорят, “презентационных” револьверов. И преуспел в этом. Справедливости ради следует сказать, что револьверы Нагана прошли очень жесткие испытания и доказали свою безотказность и надежность, в отличие от более капризного «Баярда». Во-вторых, Наган более удачно подогнал свое оружие под требования комиссии, чем Пипер, гордившийся собственным новаторством (я имею в виду выбрасывающийся барабан, усложнявший конструкцию). В-третьих, похоже, Наган был легче пиперовского «Баярда» (вес «Баярда» мне точно не известен, но даже на фото заметно, что револьвер Пипера массивнее). Мне кажется, был и четвертый фактор. Не смейтесь, если это покажется вам глупым, но, зная, что человек 19-го века смотрел на мир во многом иначе, чем мы сегодня, рискну предположить, что еще одним фактором, определившим победителя, была красота револьвера Нагана. Тогда люди целили красоту и эстетическое начало значительно выше, чем мы. И образованные офицеры, интеллигентные дворяне, не могли не обратить внимания на внешний вид конкурсантов. Наган – изящен и элегантен, как дворянин, «Баярд» – массивен и грубоват, как крестьянин. Угадайте, какое оружие должно было больше понравиться генералам и офицерам, входившим в комиссию?..

Ревельвер Пипера “Баярд”, конкурировавший с Наганом на российском оружейном конкурсе. Внизу – с выдвинутым для заряжания в бок барабаном.

В общем, как бы там ни было, в итоге конкурса лучшим был признан револьвер Нагана. Правда, по многочисленным просьбам российских офицеров на втором этапе конкурса этому оружию был возвращен «механизм двойного действия». В итоге на вооружение русской армии поступило два варианта револьвера Нагана: офицерский двойного действия и солдатский одинарный (несамовзводный). Конструкция револьвера уже в русском варианте окончательно была утверждена весной 1895 года, а 13 мая этого же года указом Николая II револьвер Наган был принят на вооружение армии. По условиям контракта Россия должна была закупить в течение трех лет 20 тысяч револьверов, произведенных на фабрике «Леон Наган и Ко» в Люттихе (Льеж, Бельгия). Затем бельгийская сторона обязана была предоставить инструменты и лекала для запуска производства револьверов в России. Интересно, что если закупочная стоимость бельгийского револьвера составляла 30-32 рубля, то тульский «наган» стоил государству всего 22 рубля 60 копеек. Госзаказ на срок с 1895 по 1904 год составил 180 тысяч единиц оружия. По времени изготовление одного такого револьвера занимало 30 станко-часов.

ТТХ револьвера Наган образца 1895 г
Калибр 7,62 мм
Длина револьвера 234 мм
Длина ствола 114 мм
Вес без патронов 0,75 кг
Вес со снаряженным барабаном 0,837 кг
Начальная скорость пули 305 м/с (бельгийский патрон)
Емкость барабана 7 патронов
Патрон 7,62х39 мм
Прицельная дальность 50 м
Скорострельность неприцельная – 7 выстрелов за 3-4 сек.
Скорострельность прицельная – 7 выстрелов за 15-20 сек.

При стрельбе по пакету из 10 сосновых досок толщиной 25,4 см, на дальности 25 м пуля, выпущенная из револьвера Наган, пробивала 5 из них. На службе Наган отличался высокими служебно-эксплуатационными характеристиками, безотказностью и надежностью работы всех механизмов, в любых условиях, в том числе и в самых неблагоприятных.
Достоинства и недостатки Нагана

Теперь давайте разберемся: плох или хорош был Наган в момент своего появления? Если сравнить ТТХ Нагана с характеристиками револьверов, состоявших или принимавшихся на вооружение в 1895 году, сразу видно, что Наган – самый легкий и малогабаритный из всех современных ему армейских образцов основных стран мира. При этом он еще и самый мощный (по начальной скорости пули и пробивной способности). Правда, останавливающее действие калибра 7,62-мм не очень высокое, однако в то время этого еще не понимали и рассчитывать не умели (это же 19-й век, а ведь даже в наши дни данная проблема еще не решена окончательно и однозначно). К тому же офицерский Наган, благодаря самовзводному механизму, скорострельнее большинства револьверов, состоявших в то время на вооружении европейских стран. Что касается скорости перезарядки – Наган в этом был равен большинству револьверов своего времени, реально уступая в данной области только новейшим: британскому Веблею, французскому Лебелю и американскому Кольту «Нью-Арми». Причем в условиях реального боя, когда быстрая перезарядка револьвера является проблемой даже для системы с откидным барабаном или «переломной», Наган с его 7-ю зарядами несколько выигрывал перед остальными образцами с их 6-ю зарядами. Единственное оружие, превзошедшее в этой области Наган – австрийский Раст-Гассер с его 8-ю патронами в барабане, но он появился только через 3 года после Нагана и стал последним в истории армейским револьвером с поочередным заряжанием…
Ну и конечно, особенностью Нагана, его «фишкой», выделившей это оружие среди других конкурентов, была система обтюрации, которая заключалась в прижимании перед выстрелом барабана к стволу, а также особой формы патрона, в котором пуля полностью закрывалась гильзой. При выстреле края гильзы несколько «раздавались», закрывая собой щели и выступы, и давая возможность пуле беспрепятственно войти в ствол. Такая система позволяла использовать пороховые газы без потерь, усиливая выстрел и повышая его точность. По поводу рациональности такой системы до сих пор ведутся дебаты (за всю историю оружия она использовалась только в двух револьверах – экспериментальном Пипере «Баярд» и серийном Нагане). Одни утверждают, что обтюрация себя не оправдала, другие говорят, что это и есть главная «шедевральность» российского револьвера… Я не настолько силен в инженерном деле, чтобы аргументировано доказать правильность рассуждений той или иной стороны. Однако мне кажется, что если эта система не усложняла оружие и не мешала его работе (а она не мешала – это доказано историей боевого применения Нагана), то уже не столь важно, оправдала она себя «по-полной», или нет.
Таким образом, подводя итоги сравнению Нагана с его современниками, мы получаем оружие примерно на «четверку» по школьной системе баллов. Хороший на то время револьвер для не очень богатой (вернее, не умеющей распоряжаться своим богатством) страны. Да, конечно, конструкция Нагана уже не имела перспектив и возможностей для развития, в противоположность Кольту «Нью-Арми», который в чем-то превзошел Наган и стал прародителем целой серии револьверов нового типа. Однако не нужно забывать, что «Нью-Арми» 1892 года был не так хорош, как его потомки. Основным недостатком этой модели была ненадежная система фиксации барабана. Кроме того, барабан «Нью-Арми» на вращении, вместо того, чтобы прижимать поворотную серьгу барабана к рамке, работал на ее отрыв. В результате во многих образцах каморы барабана не совсем точно совпадали со стволом, отчего на пулях образовывались царапины и задиры, влиявшие на точность стрельбы. В Нагане же благодаря системе обтюрации эта проблема была успешно решена. Так что, по надежности конструкции и точности выстрела «отсталый» Наган заметно превосходил «передового» Кольта…
Однако все это было уже неважно. Буквально через год после принятия на вооружение Нагана «прозвенел первый звонок»: в Германии поступил в коммерческую продажу первый боеспособный серийный пистолет – Маузер С.96, еще громоздкий и неуклюжий, но уже превзошедший по своим характеристикам все без исключения армейские револьверы мира. В один миг все – даже еще только разрабатывавшиеся, еще «лежавшие в чертежах» – армейские револьверы устарели, стали анахронизмом (только консервативные военные тогда этого еще не поняли). Еще через 4 года великий Джон Мозес Браунинг выпустил великолепный, пока еще гражданский образец пистолета (Браунинг обр.1900 г.), в котором заложил основные черты современной компоновки этого оружия. Появление этого образца вызвало «пистолетный бум» во всем мире, и наиболее дальновидные офицеры разных армий уже тогда начали в частном порядке заменять свои барабанные Гассеры, Кольты, Лебели и Наганы на эти пистолеты. А в 1903 году появление новой версии Браунинга – полнокровного крупнокалиберного, но компактного армейского пистолета, да еще и с пристегивающейся кобурой-прикладом! – поставило окончательную точку в армейской биографии Его Величества Револьвера. И страны одна за другой начали переходить на пистолеты; правда, процесс этот оказался довольно долгим…

Наган на службе

Револьвер Наган бельгийского производства (экземпляр 1898 г выпуска)

Официально новый револьвер был принят на вооружение в 1895 году и практически сразу завоевал любовь в русской армии: по своим боевым характеристикам и надежности он намного превосходил состоявший тогда на вооружении револьвер системы Смит-Вессон, а уж размеры и вес нового револьвера вовсе были вне конкуренции. Его первое боевое применение российской армией произошло в 1900-1901 годах, когда Русский экспедиционный корпус принял участие в подавлении так называемого «боксерского восстания» в Китае. История даже сохранила имя человека, который первым выстрелил по противнику из русского Нагана. Им оказался командир сводной роты 12-го Сибирского полка поручик Станкевич: при взятии сильно укрепленной крепости он одним из первых ворвался в расположение врага и застрелил двух нападавших на него китайских солдат. А всего в руках русских бойцов Наган с честью прошел пять войн и огромное количество вооруженных конфликтов.
Как мы помним, по условиям контракта Россия должна была в течение трех лет закупить 20 тысяч револьверов, произведенных на фабрике «Леон Наган и Ко» в Люттихе (Льеж, Бельгия). Затем бельгийская сторона обязана была предоставить инструменты и лекала для запуска производства револьверов в России. В связи с этим в 1897 году вышел указ о закупке американских и английских станков для установки на Императорском Тульском оружейном заводе. В 1898 году российское производство Нагана началось, а уже к июню 1901 г. в Туле было выпущено 90 тысяч револьверов отечественного производства, причем по более низкой цене (22 рубля 60 копеек против 32 рублей у бельгийцев). Вообще-то госзаказ на десятилетие (с 1895 по 1905 год) составил 180 тысяч единиц оружия; однако начавшийся финансовый кризис и связанная с ним нехватка средств привела к резкому сокращению ассигнований Военному министерству, и как следствие, к снижению производства оружия в 1903 году. Но когда началась Русско-Японская война, тульским оружейникам было предписано срочно изготовить еще 64 830 Наганов; правда, до конца войны удалось выпустить лишь 62 917 единиц.
Уже в русско-японской войне Наган не раз успешно применялся в бою. Так, например, в августе 1904 года совершил свой подвиг капитан 2-го ранга Александр Васильевич Лебедев, командир крейсера «Забияка». Во время обороны Порт-Артура он сошел со своей командой на берег для отражения японского штурма. Защищая порученный ему форт, кавторанг Лебедев с саблей в одной руке и Наганом в другой на глазах сослуживцев уничтожил 20 атакующих японских солдат прежде, чем был убит прямым попаданием артиллерийского снаряда. А под Вафангоу именно Наган спас жизнь унтер-офицеру Приморского драгунского полка Аввакуму Волкову. Направленный в разведку под видом китайского крестьянина, Волков при возвращении с полученными сведениями натолкнулся на японский конный разъезд численностью до взвода солдат. Японцы по каким-то признакам поняли, что перед ними не китаец и попытались захватить разведчика. Аввакум выхватил из-за пазухи подаренный ему командиром полка офицерский Наган, застрелил командира разъезда и шестерых японских гусар; прежде чем остальные опомнились, вскочил на одного из освободившихся коней и ускакал к своим под запоздалыми пулями врагов…

Револьвер Наган производства Императорского Тульского оружейного завода (выпуск 1914 г)

Однако героизм рядовых бойцов не мог компенсировать многочисленные ошибки высшего командования. Окончание позорно проигранной войны поставило финансы императорской России на грань краха, и Тула вновь сократила выпуск оружия. Пытаясь сохранить квалифицированные кадры, Главное артиллерийское управление в 1908 г. разрешило Тульскому заводу, до сих пор работавшему только на Главное артиллерийское управление, изготавливать револьверы по частным заказам воинских частей и других ведомств, которые сами оплачивали производство оружия для них. Таким образом, с 1908 по 1910 г. было изготовлено 38 133 офицерских и 5 202 солдатских Нагана. Интересно, что в это время новым армейским револьвером заинтересовалась и российская полиция; полицейские управления многих городов обращались к руководству с просьбами разрешить им заказывать Наганы для замены устаревших Смит-Вессонов. А вскоре револьверы Наган появились и на прилавках оружейных магазинов: это был еще один способ финансирования оружейного предприятия без участия государственных средств. Правда, гражданскому населению Наганы продавались в «ослабленном» виде – в них отсутствовала система обтюрации (барабан в момент выстрела не насаживался на ствол). Стоили такие револьверы от 25 до 30 рублей (примерно половина месячного жалования колежского секретаря или подпоручика армии), за сотню патронов к Нагану брали 8 рублей 50 копеек.
Только опасность новой войны заставила правительство вновь увеличить финансирование военных заказов, и в 1910 – 1913 гг. армия получила еще 175 589 револьверов. Однако впереди было новое испытание. В то время во многих странах началась разработка принципиально нового оружия – автоматических пистолетов. Если поначалу Наганы выигрывали за счет простоты и надежности, то вскоре быстро развивавшиеся самозарядные пистолеты заставили их потесниться на оружейных рынках благодаря своему бесспорному преимуществу в скорострельности. Пришлось и в России обсуждать проблему замены револьвера подобным пистолетом. Сторонники нового оружия обоснованно указывали на медленное перезаряжание Нагана, некоторые еще ссылались на неудобство ношения револьвера из-за выступающего барабана.
Однако проблема замены личного оружия оказалась куда сложнее, чем представлялось. Ведь не было никакой гарантии что, истратив колоссальную сумму на разработку и налаживание производства, удастся окупить ее преимуществами пистолета. Военные специалисты приводили, казалось, вполне разумные возражения. Прежде всего, они касались быстроты перезарядки и скорострельности. В условиях скоротечного боя емкости 7-зарядного барабана в Нагане будет вполне достаточно, считали они, и вряд ли, расстреляв патроны, кто-то успеет перезарядить оружие. Это относится и к любому автоматическому пистолету. Таким образом, у российского руководства возобладало мнение, что быстрота перезарядки столь важная для винтовок, у короткоствольных образцов не является решающим фактором – на первый план выступает емкость барабана или магазина. В результате не очень значительная разница в боевых характеристиках револьверов и ранних пистолетов при более высоких служебно-эксплуатационных качествах первых и многочисленных еще конструктивных недостатках вторых убедили Главное артиллерийское управление, что необходимости замены Наганов нет. Однако офицерам разрешили приобретать пистолеты за свой счет. На том дискуссию и прекратили.

Револьвер-карабин Наган для пограничной конной стражи

Между тем русские оружейники стремились расширить возможности Нагана. Так, в 1912 – 1913 гг. для отдельного корпуса пограничной стражи выпустили некоторое количество револьверов с удлиненными до 300 мм стволами и деревянным прикладом. Это оружие предназначалось для конных пограничников и позволяло вести прицельную стрельбу на дистанцию до 100 м. Однако большие размеры (общая длина почти 700 мм), невысокая убойная сила (на значительной дистанции) легкой револьверной пули и все та же «мешкотность» перезарядки побудили отказаться от удлиненного Нагана. Тогда же разработали вариант револьвера со стволом длиной 200 мм и съемным деревянным прикладом для вооружения нижних чинов в технических войсках (пулеметчиков, связистов, телеграфистов, саперов), которым раньше выдавали и винтовки, и револьверы. Но и эту модель сочли неприемлемой.

Револьвер-карабин Наган для нижних чинов технических войск

К лету 1914 г. русская армия была почти полностью оснащена современным короткоствольным оружием. На 20 июля в ней имелось 424 434 Нагана всех модификаций (вместо 436 210, положенных по штату). Боевые потери собирались восполнять силами государственных заводов, но уже в первый год войны эти расчеты были опрокинуты – войска стали ощущать недостаток всех образцов оружия. Военному ведомству пришлось закупать его за границей и спешно реконструировать свои предприятия. Для увеличения выпуска оружия срочно закупили новые станки в США и Великобритании, а также реквизировали необходимое оборудование на частных предприятиях. Переоснащение Тульского оружейного позволило увеличить выпуск Наганов. До войны предусматривали выпуск в объеме 60 тысяч ежегодно; но благодаря усилению мощностей в 1914 г. армия получила 76 тысяч, а в 1915 – 131,8 тысяч Наганов. Всего же в 1914 – 1917 гг. было произведено 474,8 тысяч револьверов, то есть больше, чем за предыдущие 15 лет. Причем в подавляющем большинстве производились револьверы с самовзводом. Ведь в царской России «офицерские» и «солдатские» Наганы выпускались в примерном соотношении 8-10 к 1-му. Дело в том, что револьвер должен был иметь каждый российский офицер, причем не только армейский, но и флотский. Подавляющее же большинство солдат вооружалось винтовкой, револьверы выдавались в основном солдатам, обслуживающим тяжелое оружие или громоздкую технику, в работе с которыми винтовка мешала. Обычно это были 1-е номера станковых пулеметов, телеграфисты и телефонисты, 1-е и 2-е номера орудийных расчетов в артиллерии, мотоциклисты, водители и пулеметчики бронеавтомобилей. Насколько мне известно, «солдатские» Наганы имели еще и вахмистры кавалерии, а также знаменосцы и горнисты.
Первая мировая война была войной тяжелого оружия; «главную скрипку» в ней играли крупнокалиберные орудия, пулеметы, броневики, танки и аэропланы. Тем не менее, и легкий короткоствольный Наган так же не раз играл свою роль в бою, спасая жизни своих владельцев. Так, например, в августе 1914 г на Юго-Западном фронте у деревни Ярославицы в конном бою отличился командир эскадрона 10-го Гусарского Ингерманландского полка поручик Барбович. Во время сабельной схватки он попал в тяжелое положение: русского гусара окружили сразу несколько австрийских кавалеристов; понимая, что сейчас его просто изрубят, поручик отбросил прочь свою шашку и выхватить револьвер. В течение секунды два убитых австрийца упали со своих лошадей, а еще двое подняли руки вверх, сдавшись на милость храброго русского офицера.

Револьвер Наган, выпущенный в 1918 году; принадлежал красному комдиву В.И.Чапаеву

Октябрьская революция и последовавшая за ней гражданская война открыли новую страницу в истории Нагана. Наган стал самым известным революционным оружием, а в русском языке фамилия оружейника стала именем нарицательным, и Наганом называли теперь вообще любой револьвер. В годы разрухи его производство заметно сократилось; тем не менее, с 1918 по 1920 год было выпущено еще 175 115 револьверов Нагана.
В годы маневренной Гражданской войны, изобиловавшей кавалерийскими стычками и внезапными нападениями с близкой дистанции, роль короткоствольного оружия заметно возросла. И Наган среди «короткостволов Гражданской» был самым массовым и популярным образцом. Правда, благодаря кинематографу у нас прижилась легенда, что наиболее любимым оружием комиссаров и прочих революционеров являлся знаменитый харизматичный Маузер С.96, однако на самом деле многие разбиравшиеся в оружии участники войны предпочитали разнообразным пистолетам, распространившимся за годы войны по России, более надежный и неприхотливый револьвер. Ведь в условиях маневренной полевой войны, когда зачастую было невозможно вычистить запыленное и заляпанное грязью оружие (а часто – и из-за отсутствия оружейного масла) новомодные пистолеты то и дело отказывали, Наган же стрелял в любых условиях. В этом плане очень показателен случай, произошедший с комдивом из 1-й Конной армии Окой Городовиковым. В феврале 1920 г на берегу реки Маныч волей случая он оказался один против полуэскадрона белых кавалеристов. Городовиков схватился за Маузер С.96 и попытался отстреливаться, но тот молчал: на морозе замерзла смазка! Тогда Ока Иванович выхватил Наган; револьвер заработал, несмотря на мороз. Городовиков застрелил трех казаков и благополучно оторвался от преследователей …

Ока Городовиков, Григорий Котовский

Правда, по целому ряду понятных причин качество произведенных в годы Гражданской войны револьверов заметно снизилось. Качество и патронов и револьверов неизбежно постепенно снижалось еще на протяжении Первой мировой войны. Недостаток запасов вынуждал снаряжать часть патронов дымным («бурым ружейным») порохом. Однако в годы Гражданской войны дело стало совсем плохо: рост производства шел почти целиком за счет качества. Особенно упало качество патронов – из-за экономии материалов навеска даже дымного пороха была уменьшена, что значительно снизило мощь выстрела; плохо изготовленные капсюли начали давать частые осечки.
Только этим можно объяснить пусть нечастые, но все же являющиеся фактом случаи отказа Нагана, Так, во время подавления Антоновского мятежа в 1921 году комбриг Григорий Котовский трижды стрелял из Нагана в атамана Ивана Матюхина, и – дело невероятное для этого оружия! – подряд три осечки… При этом Котовский держал в руке новенький Наган, только что присланный с завода, произведенный в неразберихе, штурмовщине и бесконтрольности Гражданской войны. Револьверы, выпушенные в царское время, такого себе никогда не позволяли. Недаром М. В. Фрунзе позже вспоминал: «Качеству Нагана производства военного времени мы не особенно доверяли, и каждый командир предпочитал изделия до 1914 г.». Восстановить нормальный уровень производства удалось лишь в середине 20-х годов, но это уже совсем другая страница в истории знаменитого револьвера…

Наверно даже по моему настроению видно, о чем мне приятнее писать?!

С Уважением, Владимир.

P.S.  Мнения и суждения автора темы - НИКОМУ не навязываются и могут отличаться от мнения читателей!

Давно мной была прочитана интересная статья в журнале МАСТЕР-РУЖЬЕ , вроде как за 2009год. Но с тех пор, в суете переездов - номер потерялся. И вот недавно все же нашел этот материал, правда не весь...
Речь идет об оружейном мастере из США г. Линкольн, Калифорния. Этот мастер имеет право ставить личное клеймо на изделия, которые ремонтировал и тюнинговал. К нему едут со всего мира любители , да и просто владельцы стареньких Люгеров.

Люгеры Джона Марца

Baby Luger под патрон 9mm Parabellum, выполненный Джоном Марцем и оснащенный механизмом MSTR его конструкции

Джон Марц – один из наиболее прославленных мастеров-оружейников, работавших с пистолетами Георга Люгера. Он переделывал это оружие под патроны .22 Magnum, .38 Super, .380 ACP, .357 SIG и .45 ACP, внося различные изменения в конструкцию. Виды работ – переделка пистолетов под другой калибр, удлинение или укорачивание ствола, установка различных прицельных приспособлений, установка механизма снятия затвора с затворной задержки MSTR (Martz Safe Toggle Release, дословный перевод – предохранительный освободитель коленчатого рычага Марца, патент США номер 3,956,967), особая обработка поверхностей.
В конце 1970-х Джон Марц начал переделывать стандартные Люгеры калибра 9 мм под другие патроны. Размеры основных деталей и механизмов изменялись. Первый пистолет под патрон .45 ACP, получивший наименование Luger .45 ACP, был готов в 1978 году и показал отличную точность стрельбы и надежность работы. Лимитированная серия пистолетов Luger .38 Auto, в количестве 10 экземпляров, представляла собой пистолеты, выполненные под морскую модель. Патрон .380 ACP использовали пистолеты Марца, имеющие укороченный ствол, под названием Baby Luger.
В небольшом количестве были выпущены модели под патрон .22 Magnum. Luger .22 Magnum представляли собой в основном пистолеты-карабины с длиной ствола 250 мм, так как применяемый патрон был сконструирован для длинноствольного оружия и снаряжался медленно горящим порохом. Все пистолеты Марца отличаются высокой надежностью работы. Получив однажды заказ на пистолет под патрон .357 Magnum, Джон Марц долго работал над конструкцией, и убедившись в том, что при таком сочетании конструкция-патрон не возможно добиться надежности прекратил работы над этой моделью.
Марц переделывал стандартные P.80 в пистолеты-карабины с длинным стволом, микрометрическим целиком и приставным прикладом, в морскую модель со 150 мм стволом и перекидным целиком на 100 и 200 метров, а также, укорачиванием ствола, в модель Baby Luger. На пистолет может быть установлен механизм Марца снятия затвора с затворной задержки, а с левой стороны ствольной коробки наносится название устройства – MSTR. Принцип работы: рычаг флажкового предохранителя при переводе его в нижнее положение (блокирующее УСМ и затвор) воздействует на затворную задержку, освобождая затвор. Способы обработки поверхностей включают голубое воронение, нанесение бронзового слоя и особый вид полировки – «бархатная» полировка под высококачественную нержавеющую сталь. Все эти работы имеют высочайшее качество, превосходя даже Борхардт-Люгер образца 1900 года, считающиеся эталоном обработки поверхностей у Люгеров.

7,65 мм пистолет Baby Luger под патрон .32 ACP, выполненный мастером-оружейником Джоном Марцем из стандартного P.08

Пистолет Baby Luger под патрон .357 SIG легко отличить по толщине ствола

Пистолет Люгера в стандартном варианте под патрон 9mm Parabellum, но снабженный механизмом MSTR и с поверхностями, обработанными знаменитой «бархатной» полировкой»

Пистолет Baby Luger с механизмом MSTR Джона Марца с "бархатной" полировкой поверхностей под высококачественную нержавеющую сталь

Один из последних пистолетов Baby Luger Джона Марца

Пистолеты-карабины Джона Марца. Верхний – Люгер, нижний – Маузер

Пистолет-карабин калибра 7,65 мм с присоединенным прикладом, выполненный Джоном Марцем из стандартного пистолета Люгера

Pistole 1904 или «Navy Luger» переделанный Марцем под патрон .45 ACP

Люгер Джона Марца под патрон .45 ACP

Да, это мастеровой человек!

С Уважением, Владимир.

P.S.  Мнения и суждения автора темы - НИКОМУ не навязываются и могут отличаться от мнения читателей!