ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Второй этап предназначался для триумфального прибытия фюрера Германии в лондонский порт на борту яхты Grille, чтобы лично принять капитуляцию Британии в Парламенте на Уайтхолле.

На третьем этапе после победоносного прибытия в Лондон он должен был без промедления отправиться на моторной лодке в Виндзорский замок, который уже был назначен его «лондонским домом».

Grille несла на своих палубах три небольшие лодки с дизельными двигателями. Все они были построены верфью Lürssen в Бремене и назывались Motorbooten 1, 2 и 3.

Вторжение было отложено «до дальнейшего уведомления» 17 сентября, а через три дня Grille и другие суда были переведены в Роттердам, Нидерланды. На следующий день немецкое командование полностью отменило операцию, и Grille перевели обратно в артиллерийскую школу.

Во время операции «Барбаросса», немецкого вторжения в Советский Союз, Grille снова была назначена флагманом минных заградителей. Она участвовала в установке минных полей на Балтике.

Затем вернулась обратно в артиллерийское училище, где прослужила следующие семь месяцев. В этот период яхта также использовалась в качестве корабля-мишени для экипажей подводных лодок.

С марта1942 года она служила в качестве штабного корабля командующего военно-морскими силами в оккупированной Норвегии и оставалась в норвежских водах до конца войны.

1 мая 1945 года гросс-адмирал Дёниц поднялся на борт Grille и там, на носовой палубе, объявил о смерти фюрера Германии. В судовом журнале записано, что

«он, действуя по приказу фюрера, принял на себя руководство германской нацией и верховное командование вооружёнными силами».

Последней немецкой записью в журнале было:

«2–4 мая: приспущен флаг в память о геройской смерти нашего фюрера»...

Несколькими днями позже Grille была захвачена англичанами как военный трофей и с пятнами ржавчины на сером корпусе, с одним работающим котлом отплыла из Тронхейма. Со своим последним немецким экипажем под командованием британских офицеров она бросила якорь в Шотландии, в Росайте – городе, расположенном на берегу залива Ферт-оф-Форт в трёх милях к югу от Данфермлина на бывшей Королевской военно-морской верфи. Корабль был разоружён, а все оборудование военного назначения вывезено.

Ещё через пару месяцев яхту отбуксируют к старому угольному доку в Хартлпуле, графство Дарем, и год спустя выставят на продажу любому, кто бы предложил самую высокую цену на открытом аукционе...

«Игрис»

В августе 1946 года адмиралтейство объявило, что покупатель, выигравший на аукционе – канадский судовладелец и финансист, живущий в Байфлите, графство Суррей, заплатил за нее около 125 000 фунтов стерлингов и планирует отправиться на ней по всему миру, продвигая британский экспорт.

Два года спустя корабль снова был выставлен на продажу по цене 400 000 фунтов стерлингов, и в конечном итоге его купил господин Джордж Арида, ливанский производитель текстиля, за 357 000 фунтов стерлингов.

Тот самый Джордж Арида, который во время войны продавал материал для тропической формы британских войск, а также лично участвовал в финансировании и развитии строительства британского истребителя «Спитфайр» и получивший за свои заслуги перед Британией звание и должность почётного консула.

Арида тайно представлял короля Египта Фарука I, который не хотел публично участвовать в покупке «нацистской яхты».

Фарук I (11 февраля 1920 – 18 марта 1965) – король Египта и Судана в 1936–1952 годах.

Фарук и так со всех сторон подвергался критике за свои реверансы Германии.

Вскоре после войны он принял к себе на службу очень многих бывших германских офицеров, в том числе военных преступников, бежавших от денацификации, и инженеров, участвовавших в военных проектах нацистской Германии. Они верой и правдой служили Египту до середины 60-х в армии, контрразведке, в пропагандистских структурах, на военных заводах и даже участвовали в создании ракетного оружия. Но это уже совсем другая история…

Арида привёл яхту в порядок, пригласил специалистов из Blohm & Voss и многое отремонтировал за свой счёт, дал ей новое название – «Игрис».

«Игрис». Бейрут. 1948 год.

Так бы и отправилась красавица-яхта к египетскому королю, если бы кто-то не надул в уши израильтянам, что яхту готовятся вооружить и использовать в ВМФ Египта против новорожденного еврейского государства.

В самый разгар войны за независимость Израиль позволить такого не мог, и решено было яхту потопить. Так гласит основная версия событий тех далёких дней 1948 года.

Не стану вдаваться в частности, поскольку эта история за последние лет 70 обросла кучей совершенно невероятных подробностей, сплетен, домыслов и баек, как старая баржа – ракушками. Причём обросла до такой степени, что эти самые ракушки утопили несчастную баржу.

Если коротко, то дело обстояло так.

Спецслужбы Израиля только формировались. Специалистов в области подводного минирования, которые могли бы выполнить подрыв судна, не нашлось. К делу привлекли добровольца – девятнадцатилетнего юношу, который ещё неделю назад даже не умел плавать. Какие-то старики-водолазы ускоренными темпами обучили его азам подводного плавания и подрывного дела. На базе каких-то ремонтных мастерских народные умельцы смастерили две пятикилограммовые магнитные мины с часовым механизмом. Словом, дилетантизм свирепствовал вовсю.

29 ноября 1948 года парнишку высадили со сторожевого катера «ПАЛЬМАХ» в районе Бейрута. Там его встретили и отвезли в порт поближе к месту, где у причала стояла «Игрис».

Наш герой со всяческими сложностями и приключениями преодолел 500 метров до судна и прикрепил к борту две магнитные мины. Причём детонатор одной из них он случайно утопил…

В назначенное время вторая тоже не взорвалась.

Пришлось возвращаться, чтобы снова приплыть и установить новые мины, но из опасения, что может сработать старая, операцию в последний момент отменили.
Мина сработала сама 17 декабря. Почему – никто не знает.

Яхта получила пробоину, начался пожар, но команда и вовремя подоспевшие моряки с соседних судов быстро справились с огнём и сохранили корабль на плаву.

Как бы там ни было, но передача яхты в Египет не состоялась, король внезапно потерял интерес к своей покупке, оставив мистеру Ариде, уже ненавидящему море, корабль и неоплаченные счета.

Неуёмный Арида снова привёл яхту в порядок и перегнал её в Нью-Йорк, где надеялся найти кого-нибудь, кто был бы заинтересован в превращении ее в роскошный круизный лайнер или плавучее казино.

Однако яхта оказалась очень дорогой игрушкой.

В апреле 1951 года, через четыре года после покупки, он продал её на металлолом за 35 000 фунтов стерлингов, что меньше одной десятой того, что он заплатил, и судно было отбуксировано на верфь на реке Делавэр, где яхта была утилизирована.

Охотники за сувенирами сняли с судна туалет яхты, и теперь унитаз, на котором восседал сам рейхсканцлер Германии, стал реликвией для поклонников бесноватого фюрера.

В октябре 2020 года аукционист из Мэриленда объявил, что выставит на продажу большой алюминиевый бар в форме шара с пятью барными стульями с этой яхты.

P. S.

По официальной версии, израильтяне решили подорвать яхту из опасений, что она существенно усилит вражеский флот. Однако уже в наше время журналист и писатель Матти Фридман, автор книги об израильской разведке «Безродные шпионы», озвучил другую версию. Один из разведчиков, который давал Фридману интервью, так сформулировал ее: «Яхта фюрера неожиданно «всплыла» в бейрутском порту – и не просто всплыла, а готовилась вновь принять участие в уничтожении евреев. Всем казалось, что Гитлер, да будет стёрто имя его и память о нём, будто шлет нам проклятие с того света. Он переворачивается в своей могиле, так и не смирившись с существованием Государства Израиль – и посылает на бой с нами свой личный военный корабль. Яхту было необходимо взорвать, как символ зла».

Источники:
Revel Barker. Aviso Grille (1935–1951)
Дж. Ф. Леманн, Эрих Грёнер. Немецкие военные корабли 1815–1945 гг. Том 2,
Williamson, Gordon. Kriegsmarine Coastal Forces.
М. Блоков. Охота на яхту Гитлера.
Все изображения в статье взяты с медийного склада «Википедии», ресурса свободно распространяемых изображений Flikr и тому подобных, если прямо не указано иное.

Автор:
А. Привалов

С Уважением, Владимир.

Огнестрельная дубина Генриха Восьмого.

Честно сказать, я думал, что меня трудно удивить комбинированным оружием. Но, я ошибался - американцам это удалось.

Собственно, попытки скрестить некое огнестрельное оружие с неким холодным предпринимались едва ли не с момента появления первых образцов огнестрела: думаю, любителям оружия хорошо известна трехствольная (!!!) "огнестрельная дубина", которая принадлежала Генриху Восьмому и была создана в первой трети 16 века.

Впоследствии конструкторы не раз создавали самые разные образцы комбинированного оружия, которые ныне весьма широко представлены в музеях.

Интерес к подобного рода системам вспыхивал всякий раз, когда удавалось вновь улучшить огнестрельные системы. И новая волна "сумрачных гениев" из Европы сформировалась в конце 19 века, после того, как конструкторам удалось создать довольно компактные самозарядные пистолеты (ссылка на одну подобную конструкцию будет в конце этой статьи).

Впрочем, волна эта довольно быстро схлынула: испытания показали, что эти "скрещенные" системы работают, как правило, хуже, чем по отдельности, и потенциальные потребители весьма прохладно встретили эти "комбинации", допуская их существование только как курьез - для коллекционера или музея.

Европа успокоилась, но тут проснулись американцы...

Кому-то из них пришла в голову мысль повторить опыты европейских конструкторов - неизвестно. Впрочем, не факт, что чересчур уверенные в собственном техническом превосходстве янки знали о результатах европейских опытов. А если даже и знали, то наверняка были уверены, что у них все получится - не эти косорукие европейцы, чай.

И решили американцы скрестить кавалерийскую шпагу обр. 1913 года, неплохое в целом и вполне современное творение будущего генерала Дж. Паттона, и самозарядный пистолет Кольт обр. 1911 года, широко известное всем творение С. Кольта.

Комбинированное оружие: пистолет Кольт М1911 и сабля М1913.
Самоуверенность американцев поражает: соединить длинноклинковое оружие длиной 110 см и весом в 1000 г с пистолетом калибром 11,43 мм и весом 1120 г на мой скромный взгляд можно только в порядке развлечения. Представить же, что этой конструкцией будут пользоваться в бою, мог только явно нездоровый человек.

Но, судя по всему, он не только нашелся, но и подошел к делу со всей ответственностью.

Следует отметить, что по крайней мере сабля подверглась серьезной переделке: эфес с нее полностью сняли, а поставили весьма хитроумную корзину с специальными захватами, в которых крепился пистолет.

Механизм крепления Кольта

Очевидно, действовать саблей предполагалось, используя рукоять пистолета. В этом случае хват был бы похож на хват, использовавшийся при удержании индийских катаров (кстати, на то, что конструктор видел индийские катары, указывает и корзина, охватывающая руку стрелка-саблиста с двух сторон).

Постарался неизвестный конструктор облегчить и использование Кольта: - предполагалось, что стрелять из пистолета можно было, уперев его в плечо, для чего был предусмотрен специальный выдвижной приклад. Т.е фактически пистолет превратили в нечто похожее на кавалерийский карабин. Соответственно, можно предположить, что стрелять из него предполагалось, не вынимая клинка.

Выдвижной приклад.
К сожалению, сведений об испытаниях этого "сабле-пистолета" не сохранилось.

Судя по использовавшимся "ингридиентам", идея соединить два достижения американской оружейной мысли в одно, пришла неизвестному "Кулибину" никак не ранее 1914 года. Стоит отметить, что к этому времени европейцы уже бросили попытки создать удачную комбинацию.

Насколько можно судить, в серию это "чудо" не пошло. В настоящее время известен только один экземпляр подобной конструкции, который оценивается своим счастливым обладателем в 50.000 долларов.

Как уже отметил выше, сказать, что я был поражен этой конструкцией - не сказать ничего. А как были бы удивлены те, с кем американские кавалеристы вздумали бы сойтись в рукопашную...

С Уважением, Владимир.

Еще до успешного применения первой в мире атомной бомбы в 1945-м году США славились инновационным оружием. Наверное, самой ранней в истории этого государства военной инновацией следует считать принятие на вооружение регулярных войск казнозарядной винтовки местного производства. Такого передового оружия в первой четверти 19-го столетия не было ни у одной из крупнейших держав: ни у Франции, ни у России, ни у Австрии, ни у Британской империи. А у американцев появилось. Этим они обязаны хобби, которое с ранних лет увлекало Джона Холла.

Джон родился в прекрасное время. Это был 1781-й год и война за Независимость США близилась к завершению. Ему не пришлось познать невзгод, а удалось насладиться плодами свободы. В 1803-м году он записался служить в местную милицию. Следует отметить, что в то время именно милиция составляла основу вооруженных сил США. Фактически он получил полноценное военное образование, доступное в те годы тем, кто не мог себе позволить учебу в военной академии в Вест-Поинте.

Холла увлекало стрелковое оружие. Он с удовольствием стрелял и ремонтировал его. В мирной жизни он руководил фирмой по производству бочек, шкафов и лодок. Но его настоящий интерес был в оружейной сфере. Когда в 1810-м году скончалась его мать (отец умер еще раньше), Джон получил солидное наследство, позволившее ему, отойти от дел и полностью посвятить себя оружию.

Холл прекрасно знал, что в армии имеет значение скорострельность. Ему не раз доводилось видеть, как человек с пистолетом стрелял в два, а то и в три раза чаще, чем с винтовкой. Причиной была длина ствола. Оружие являлось дульнозарядным. Пропихивать пулю по нарезам в длинном стволе приходилось гораздо дольше, чем в коротком. А что если заряжать короткий ствол, а потом к нему прикладывать длинный? Прорабатывая эту идею, Холл в 1811-м году пришел к созданию оружия, в котором казенная часть ствола отделялась.

Для удобства изобретатель сделал его откидывающимся на петле. В казенную часть легко помещались заряд и пуля. Глубоко пропихивать их не требовалось. Затем казенная часть закрывалась и запиралась. На полку насыпался порох, взводился курок, и при спуске кремень ударял по кресалу, происходило воспламенение, следовал выстрел. Конечно, по сравнению с современным оружием под унитарные патроны такая система кажется медленной. Но в то время, это была самая быстрая при перезарядке винтовка.

Будучи предпринимателем, Холл увидел в своем изобретении коммерческий потенциал. В то время в США уже существовало Патентное Бюро, куда молодой человек и поспешил направить свою заявку. Ответ не замедлил прийти, но вовсе не такой, как ожидал Холл. Глава ведомства доктор Уильям Торнтон с сожалением констатировал, что подобное изобретение уже зарегистрировано ещё в 1792-м году, и – о чудо! – на имя Уильяма Торнтона. Однако далее следовал пассаж, который однозначно давал понять, что глава патентного ведомства не против внедрение изобретения, если у него будет доля в предприятии.

Уильям Торнтон
Холл, заинтригованный и, возможно, подозревающий сомнительность удивительного совпадения, отправился в Вашингтон, чтобы увидеть прототип Торнтона. Торнтон с готовностью продемонстрировал британскую винтовку времен революции, которая не имела ни малейшего сходства с изобретением Холла. Образцы были настолько несхожи, что Холл сказал Торнтону, что "каждый из нас мог бы получить патенты на свои разработки без риска когда-либо мешать друг другу". Торнтон не согласился, и тогда Холл обратился к государственному секретарю Джеймсу Монро. В кабинете секретаря, вспоминал Холл, "мне посоветовали, что в моих интересах быть обходительным с доктором Торнтоном даже ценой потери половины моих прав”. Если играть по неписаным правилам Патентного Бюро, сказал Монро, влияние Торнтона "будет использовано в мою пользу, но в противном случае будет использовано против меня".

Если бы Холл решил официально оспорить решение, он завяз бы в судах на долгие годы и никогда не увидел бы ни пенни от своего изобретения. За скромную уступку препятствия чудесным образом исчезали. Торнтон заявил, что на многое не претендует, и согласен на получение половины доходов от продажи патентных прав частным производителям. При этом глава Патентного Бюро великодушно разрешил Холлу оставлять себе всю прибыль от продажи винтовок, произведенных на его собственных фабриках. Как и многие другие, Торнтон недооценил упорство и решимость Холла делать “не как все”. Не имея выбора, Холл согласился на условия, но тут же разочаровал “партнёра”, отказавшись продавать права на патент, вместо этого открыв собственную фабрику в Мэне.

Смелый план предпринимателя был обречен на провал. Наняв восемь человек, Холл сосредоточился на производстве винтовок, а также пистолетов и гладкоствольных мушкетов, основанных на концепции откидной казённой части ствола. Однако ему так и не удавалось наладить производство более чем пятидесяти единиц оружия в год. И это при том, что он вел активный бизнес во время войны 1812 года, когда жителям штата Мэн угрожало британское вторжение. Газета "Истерн Ангус" от 8 сентября 1814 года писала, что "в нынешнее время опасности и тревоги, когда все ищут средства защиты своих семей и очагов, мы рекомендуем нашим согражданам в качестве наиболее эффективного оборонительного оружия усовершенствованные винтовки, изготовленные мистером Джоном Холлом."

Пистолеты Холла
В это время Холл женился на Статире Пребл, "высокой, элегантной женщине", чей ровный темперамент уравновешивал характер "безумного гения", её мужа, и она оказалась надёжной опорой в последующие трудные десятилетия. В период с 1811 по 1817 год Холл истратил наследство матери и задолжал семье супруги 6 000 долларов.

Холл попытался получить правительственный контракт на поставку оружия в армию. Торнтон, уже однажды разочаровавшийся в Холле, был полон решимости не проиграть дважды. Он, как и Холл, знал, что если правительство решится закупать казнозарядное оружие, то патентные права никогда не смогут быть проданы частным образом, и тогда он распрощается с любой прибылью. Это объяснялось тем, что в эпоху скудного капитала и небольшого количества банков способность правительства предоставлять средства для субсидирования оплаты рабочей силы, сырья, строительства цехов и инструментов делала его незаменимым источником финансовой безопасности, но за его щедрость приходилось платить тем, что поставщик навсегда оказывался привязан к капризам вашингтонской политики и междоусобицам в военном министерстве.

Первый раз Холл написал военному министру Уильяму Юстису еще в 1811-м году. Но поскольку министерство недавно заключило контракт на 85 200 обычных мушкетов, Юстис отказался даже рассматривать винтовку Холла. Два года спустя, во время войны, Холл попытался снова, на этот раз с преемником Юстиса Джоном Армстронгом. Армстронг передал его письмо полковнику Джорджу Бомфорду, инженеру, получившему образование в Вест-Пойнте, который был дружен с генералом Эндрю Джексоном и служил заместителем полковника Дециуса Уодсворта в новом ведомстве - Департаменте вооружений. Бомфорд заинтересовался изобретением Холла и попросил его прислать восемь образцов для испытаний.

Джордж Бомфорд
С декабря 1813 года по ноябрь 1814 года Бомфорд экспериментировал с винтовками и представил положительный отчет, в котором рекомендовал принять их на вооружение. Перед Рождеством 1814 года Департамент заказал двести винтовок. Была одна проблема: Бомфорд хотел, чтобы они были поставлены к 1 апреля 1815 года. Фабрика Холла производила лишь 50 единиц в год. Будучи реалистом Холл оказался вынужден отклонить заказ. Весь последующий год он потратил на доработку конструкции своей винтовки.

Наибольшее время, как заметил Холл, наблюдая за своими работниками, уходит на ручную подгонку деталей оружия. Хотя каждый ствол или курок выглядели практически одинаково, при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это не так. Они делались в ручную, фактически просто по шаблону.

Решение проблемы, по мнению Холла, заключалось в совершенствовании производства компонентов. Поскольку человеческий фактор был причиной ошибок и замедлял производство, наиболее очевидным было заменить людей машинами, которые производили бы идентичные детали. Но даже в этом случае оставалась серьезная проблема. Необычные станки должны были быть спроектированы и построены; а это требовало много денег. За 200 винтовок Бомфорд предложил заплатить по 40 долларов за каждую - цену, которая, по расчетам Холла, покрыла бы расходы на станочный парк только при значительно большем заказе.

Усовершенствовав винтовку для военных целей – добавив крепление штыка и улучшив откидывание патронника - Холл обратился в Департамент вооружений в июне 1816 года с письмом, которое следует отнести к числу самых важных писем в американской оружейной истории:

” Для доведения винтовок до полного совершенства теперь остается только одно, что я сделаю, если правительство заключит со мной контракт на винтовки на любую значительную сумму, а именно: сделать каждую часть каждого экземпляра настолько одинаковой, чтобы она подходила к каждому экземпляру, напр. чтобы каждый штык подходил к каждому стволу, чтобы каждый ствол подходил к каждой ложе, каждая ложа подходила к каждому стволу, и чтобы, если тысячу винтовок разобрать на части и беспорядочно бросить части в одну кучу, их можно было бы произвольно брать из кучи, и все они подходили бы друг к другу - это я считаю практически осуществимым, и хотя изначально оно, вероятно, кажется дорогим, но в конечном итоге станет наиболее экономичным и будет сопровождаться большими преимуществами”.

Здесь Холл впервые в истории предложил массовое производство товаров по принципу полной взаимозаменяемости компонентов. В этом отношении он пошел дальше, чем кто-либо до него.

Предложение Холла было сделано вовремя. В военном министерстве царило убеждение, что унификация всего и вся необходима. Еще в конце предыдущего века эту концепцию – одинакового оружия – в США принес бежавший из Франции от гильотины Луи де Тусард, блестящий офицер артиллерист, ученик генерала Жан-Баптиса де Грибоваля, первого среди военных серьёзно озаботившегося единством вооружения армии. Во время войны 1812-го года настроения на эту тему среди американских военных только усилились.

Полковник Дециус Уодсворт, коллега Тусарда, глава только что созданного Департамента вооружений работал под девизом: "Унификация, простота и единообразие". Вскоре это стало своеобразной мантрой его окружения. Уодсворт был человеком, чей ум как часовой механизм функционировал по точно выверенным и прочерченным линиям, как и его "система единообразия". В 1815 году при содействии своего заместителя Джорджа Бомфорда он провел масштабную реорганизацию американского военно-промышленного комплекса. Отныне, по его указанию, два национальных оружейных завода в Харперс-Ферри и Спрингфилде должны были использовать единые стандарты во всем, начиная с точных калибров и общего учета, заканчивая созданием "образцов" или "шаблонов" оружия (т.е. идеальных экземпляров, выдаваемых частным производителям, которые они должны были копировать с точностью до миллиметра) перед началом производства.

В пользу Холла сыграл и тот факт, что частные поставщики оружия в армию, такие как крупнейший из них, Эли Уитни, дискредитировали себя многочисленными нарушениями сроков поставок. Они не заморачивались расчетами – смогут ли с текущими производствами выполнить заказ в срок. Получив аванс, они растягивали доставку изделий, регулярно добиваясь у правительства отсрочек. Кроме того, по условиям договора, оружие должно было четко соответствовать описанию и указанным в контракте характеристикам. Военные рассчитывали получить унифицированные мушкеты и винтовки. На практике, частники научились скармливать армии оружие, сделанное по старым технологиям, в котором ни о какой взаимозаменяемости частей и речи идти не могло. Новый генеральный комиссар по армейским закупкам Каллендер Ирвин не пожелал этого терпеть. Со многими мелкими поставщиками государственные контракты были расторгнуты. В октябре 1813-го года комиссар не принял партию мушкетов от Эли Уитни. "Все дефекты должны быть устранены, - предупредил он, - иначе мушкеты не будут приняты и оплачены ". Когда Уитни стал возражать, Ирвин ответил: "Ваше мнение и критические замечания по поводу исключений, сделанных для вас, не имеют для меня никакого значения. Либо немедленно предъявите мушкеты в идеальном состоянии, либо сейчас же верните с процентами деньги, которые были выданы вам Соединенными Штатами". Ирвин хотел расторгнуть контракт, потому что "от него нельзя ожидать хорошего оружия", но Уитни спасло то, что шла война - американское правительство требовало оружия, любого оружия, даже оружия, не соответствующего контрактным обязательствам.

Третьим фактором, сыгравшим в пользу Холла, стала неожиданная победа Эндрю Джексона в битве при Новом Орлеане в январе 1815 года, которая вызвала шквал интереса к винтовкам. Триумф добровольцев Джексона над ветеранами британского генерала Томаса Пакенхэма стал экстраординарным событием в истории Америки. Всего за пять месяцев до этого Белый дом и Капитолий были сожжены врагом, и общество впало в уныние, но новость о Новом Орлеане, вспоминал один современник, "обрушилась на страну, как удар грома на ясном лазурном небосводе, и с электромагнитной скоростью разнеслась по всей земле". Эта битва, хвастались газеты, наглядно продемонстрировала "восходящую славу Американской республики" и вознесла "Америку на вершину славы". Пакенхэм был вынужден предпринять фронтальную атаку на хорошо укреплённые позиции Джексона у Нового Орлеана. Он направил британские войска в компактных формациях со штыками наготове на штурм стены. Задача его подчиненного, полковника Томаса Маллинса, состояла в том, чтобы обеспечить наличие лестниц во рву, откуда войска могли взобраться на стену. Маллинсу, однако, задачу решить не удалось (за что он был бесславно казнен после войны), в результате солдаты в красных мундирах оказались беспомощны перед шквальным огнем защитников города. Больше всего смертей, а также самых ужасных ран было на счету артиллерии, стрелявшей гранатами в плотные ряды пехоты. Однако после сражения заметили, что многие из погибших были убиты попаданиями точно в лоб, а десятки других были ранены в голову по меньшей мере дважды. Эти великолепные выстрелы отнесли на счет американских винтовок. О них стали слагать песни и всячески прославлять. Когда Холл послал свое письмо в Департамент вооружений, заинтересованность общества в американских винтовках находилась в высшей точке.

В январе 1817 года Уодсворт сообщил Холлу, что к концу года он должен прислать сто винтовок со штыками (по 25 долларов за штуку). Этот заказ Холл, к удивлению полковника, выполнил к октябрю. Оружие было быстро передано стрелковому подразделению, дислоцированному в Миссури, для испытаний в реальных полевых условиях. Оттуда последовали восторженные отзывы. Уодсворт также был рад услышать от одного из своих заместителей, капитана Джорджа Талкотта, что тот сначала скептически отнесся к механизму перезарядки, но после тщательного изучения обратился в его сторонника. В апреле 1818 года, когда винтовки еще проходили испытания, Уодсворт высказал мысль о том, что Холлу следует переехать в Харперс-Ферри и организовать там автономный завод под эгидой правительства. Предложение было очень заманчивым, поскольку под крылом Департамента вооружений Холл был бы навсегда защищен от посягательств доктора Торнтона. Однако две проблемы удручали Уодсворта. Во-первых, винтовки были дорогими: Холл заключил контракт на изготовление винтовок по 25 долларов за штуку, в то время как стоимость обычного мушкета обр. 1816 г. на заводе Харперс-Ферри составляла 14,73 доллара - довольно большая разница в цене. Другое беспокойство являлось в основном философским, но оно будет влиять на развитие стрелкового оружия еще многие десятилетия. По словам Уодсворта, "не приведет ли возможность [быстрой] стрельбы к чрезмерному расходу боеприпасов, и можно ли будет обеспечить транспортировку боеприпасов, которые потребуются на действительной службе - все эти последствия необходимо рассмотреть, прежде чем мы примем ответственное решение о таком важном изменении в нашей военной системе".

Холлу повезло, что у него был верный сторонник в лице Джорджа Бомфорда, который не имел тех сомнений, которыми был одержим его начальник. Кроме того, каждое испытание, которому подвергали казнозарядную винтовку, подтверждало ее превосходство над конкурентами. В ноябре 1818 года сравнительные тесты винтовки Холла и армейской винтовки обр. 1817 года показали, что разницы в точности стрельбы нет (чего и следовало ожидать), а когда дело дошло до быстроты заряжания, разница оказалась поразительной: винтовка Холла была в два раза быстрее. В отношении долговечности предполагалось, что казенная часть ствола не выдержит длительных нагрузок, но оружейники смоделировали "усталость, по крайней мере, равную той, которой эти части подвергались в течение 14 или 15 кампаний, и, вероятно, большую, чем та, которой они когда-либо должны были подвергаться", произведя тысячи выстрелов из винтовки Холла - каких-либо отклонений от нормы отмечено не было. Кроме того, многие предсказывали, что войска сочтут новые винтовки сложными и непонятными, но эти ожидания были быстро развеяли испытатели, которые сообщили об обратном. Единственное возражение военных "против этого оружия [Холла] связано с дороговизной его изготовления". Это привело их к выводу, что еще не пришло время для его "повсеместного принятия на вооружение". Прежде чем "внести столь значительные изменения в вооружение войск", им требовалось "самое неоспоримое доказательство" превосходства оружия Холла, поэтому на данный момент они рекомендовали передать винтовки Холла стрелковым подразделениям для проведения дальнейших испытаний. На что Холл, всегда резкий, риторически спросил, не будет ли "неправильным отвергнуть вид огнестрельного оружия, которое будет выполнять вдвое больше задач, чем обычное, только потому, что оно стоит дороже? " Он знал, что прав.

В конце концов, Уодсворт заключил с Холлом контракт на изготовление тысячи винтовок в Харперс-Ферри на отдельном заводе. Предлагая открыть новое производство в далеком Харперс-Ферри, а не в Спрингфилде - более естественном месте для северянина Холла - Уодсворт и Бомфорд стремились использовать его в качестве троянского коня, засланного в крепость суперинтенданта Стабблфилда, руководителя основного государственного завода в этом городе. Суперинтендант за долгие годы службы сумел поставить на все ключевые должности своих родственников и преданных людей, остальных же рабочих фактически закабалил и превратил предприятие в рассадник коррупции и мошенничества. Будучи частным подрядчиком, работающим на Департамент вооружений, Холл не являлся подчиненным Стабблфилда и стал полезным источником информации для Уодсворта. Узнав о новом заводе, Стабблфилд безошибочно заподозрил интригу, но ничего не смог поделать, кроме как выразить своё недовольство в лицо прибывшему на юг изобретателю. Чувство было взаимным. Холл, откровенный и упрямый, и Стабблфилд, завистливый и коварный, ссорились абсолютно по любому поводу, начиная от распределения сырья и заканчивая выбором почтмейстера для города. Стабблфилд свалил вину за хронический дефицит материалов на необходимость снабжать ими винтовочный завод, Холла. В ответ Холл донёс в Вашингтон, что нежелание Стабблфилда разрешить конкурсные торги при закупке материалов повысило их стоимость на 20 процентов.

Завод в Харперс-Ферри
Финансовые неприятности Холла закончились. Хотя его зарплата составляла всего 60 долларов в месяц, в дополнение он договорился получать роялти в размере 1 доллара за каждую произведенную винтовку. Этого было недостаточно для того, чтобы разбогатеть, но позволяло сводить концы с концами и кормить семью.

Своей первейшей задачей Холл видел создание машин, которые позволили бы добиться экономии материалов и идентичности форм. Но он недооценил насколько сложной окажется эта задача. Взаимозаменяемость на бумаге кажется проще, чем есть на самом деле. Рассмотрим такой простой предмет, как винт. Для того чтобы его изготовить требуется глубокое понимание множества технических параметров - длина, диаметр, шаг резьбы, её угол, размеры и форма шляпки и прорези. Традиционно каждый мастер изготавливал свои собственные винты; только в 1770-х годах Джесси Рамсден придумал токарный станок, который нарезал их единообразно. Однако оружейники по-прежнему полагались на свои собственные представления о крепеже и при необходимости изготавливали небольшие партии винтов, ни одна из которых не была абсолютно идентична предыдущей или последующей. Разнообразие имеющихся винтов сделало попытки Холла обеспечить их взаимозаменяемость предметом множества дискуссий, особенно после того, как Бомфорд, в попытке проявить бережливость, приказал израсходовать имеющиеся запасы винтов перед изготовлением новых.

Станочный парк в Харперс-Ферри
В начале 1823 года, столкнувшись со сложностями, Холл был близок к тому, чтобы уйти со своего поста, сославшись на размышления "о чрезмерной и неизбежной медлительности нашего прогресса в подготовке инструментов и ... о том, что я трачу годы для их завершения". Холл признался, что "если бы я знал раньше, об огромной работе, чрезмерном умственном напряжении и долгом времени, необходимых для строительства фабрики, я бы, возможно, не решился на это… Изначально, непоколебимо полагаясь на свои собственные способности, я рассчитывал завершить [проектирование и строительство машин] в короткий срок". Его старый покровитель, Бомфорд, с 1821-го года занявший пост руководителя Департамента вооружений, успокоил Холла и призвал его продолжать работу. Благодаря его поддержке, Холлу удалось запустить в работу несколько станков к Рождеству 1824 года.

В чем он не преуспел, так это в производстве винтовок. В 1824 году, когда он должен был закончить изготовление тысячи экземпляров предусмотренных контрактом, Холл сделал в общей сложности лишь 22 из них. Они имели стволы 52-го калибра длиной 32 5/8 дюйма. К прямому ложу их крепили три железных стяжки, отделанных коричневым лаком. Тем же составом был покрыт ствол. А вот казенная часть с механизмом заряжания покрывалась цветной калкой. К винтовкам прилагались стальные шомпол и граненый штык.

Винтовка Холла обр. 1819 г.
Бомфорд, получив заверения Холла в том, что тот преодолел самые сложные проблемы, не только дал ему столько времени, сколько ему было нужно, но и добавил к заказу еще тысячу винтовок. Это было удивительно смелое проявление поддержки, особенно учитывая мнение приехавшего правительственного инспектора, что "мистер Холл ... слишком любит проекты, слишком большой новатор, чтобы ему когда-либо доверили государственные средства для завершения машин собственного изобретения".

Риск Бомфорда оказался не напрасным: всего за два месяца 1825 года Холл выпустил первую тысячу своих винтовок. Как признался оружейник, он довел "все, что касается моего оружия, до предела совершенства". И в самом деле, изделия являлись абсолютно идентичными первым 22 экземплярам, даже клейма, стоявшие на них говорили о 1824-м годе выпуска. Это был технический триумф - впервые в мире Холл добился взаимозаменяемости в технически сложном изделии. Теперь, когда каждая деталь его винтовки "подходила ко всем соответствующим деталям каждого экземпляра", он заявил, что с этого момента стоимость единицы оружия начнет снижаться. Средняя стоимость винтовки из первой партии составила, по расчетам Холла, 20,59 доллара - значительно ниже 25 долларов, на которые первоначально рассчитывал Уодсворт, изобретатель был уверен, что сможет снизить эту цифру до 14,71 доллара для следующей тысячи.

Винтовка Холла из первой тысячи по госконтракту
Бомфорд испытал огромное облегчение, услышав это: за семь лет Холл сжег $57 022 налогоплательщиков (в то время, когда налоговые поступления страны составляли мизерную долю от сегодняшних) на менее чем дюжину деревянных и железных станков. Лоббисты Стабблфилда в Конгрессе начали задавать вопросы о счетах Харперс-Ферри. Суперинтендант рассчитывал списать на Холла весь перерасход средств, допущенный на оружейных производствах, и с позором прогнать ненавистного соглядатая Департамента вооружений.

Его надежде суждено было рухнуть. Три инспектора, отправленные в декабре 1826 года наблюдать за работой Холла, доложили правительству, что эксперименты в Харперс-Ферри не были пустой тратой государственных денег, а совсем наоборот. Инспекторы были потрясены. Они никогда прежде не видели винтовок "сделанных столь точно похожими друг на друга", и они наперебой рекомендовали оказать Холлу "то покровительство от правительства, которого заслуживают его таланты, научные знания и изобретательность". Тактика, которая была призвана свалить Холла, на самом деле обернулась против Стабблфилда, привлеча внимание к его собственным мутным методам управления и учета.

В том же месяце артиллерийская школа в крепости Монро, штат Вирджиния, сообщила о результатах исчерпывающих пятимесячных испытаний винтовки Холла, обычной винтовки Харперс Ферри обр. 1817 г. и экспериментальных мушкетов Спрингфилда. Для Бомфорда и Холла результаты тестов были очевидны, но даже они оказались удивлены выводами артиллеристов. Испытатели школы "выразили свое полное убеждение в превосходстве оружия Холла над всеми другими видами стрелкового оружия, используемыми в настоящее время; это мнение было сформировано после того, как две роты, вооруженные ими, в течение пяти месяцев, выполняли все обязанности, которые присущи войскам в гарнизоне". Кроме того, взаимозаменяемость частей винтовки "свойственная этому оружию, считается огромным усовершенствованием".

Испытатели с восторгом заявляли, что никто еще не видел таких характеристик у прототипа оружия. Скорострельность была невероятной. За 4,5 минуты пять Холлов выстрелили 77 раз, за то же время мушкеты сделали 54 выстрела, а винтовки обр. 1817 г - 37. Десять человек заряжали и стреляли по десять раз из своих Холлов в среднем за 3,75 минуты, мушкету на это требовалось 6,5 минуты, а обычным винтовкам - 16,75 минуты.

С точки зрения точности стрельбы винтовка Холла выиграла у мушкета. Тридцать восемь человек стреляли по мишени на расстоянии 100 ярдов в течение десяти минут. Испытатели обнаружили, что винтовки обр. 1817 г. сделали 494 выстрела (при этом 164 пули, или 33 процента, попали в цель), мушкеты - 845 (при этом только 208 пуль, или 25 процентов, попали в цель), а казнозарядные новинки показали удивительные значения - 1198 выстрелов, из которых 430, или 36 процентов, попали в цель. Все, что смогли сказать эксперты, это то, что подразделение, вооруженное Холлами, одержит гарантированную победу "над противником равной численности, вооруженным обычными мушкетами".

Было лишь несколько незначительных критических замечания. Самое важное касалось "сгустков грязи", которые скапливались в патроннике и стволе после быстрой стрельбы. Испытатели рекомендовали Холлу снабдить каждую винтовку "маленькой цилиндрической проволочной щеткой" и сделать чистку казенной части ствола частью тренировки каждого стрелка. Кроме этого, им было нечего добавить.

Современный тест подтвердил похвалы артиллерийской школы в адрес блестящего достижения Холлом практически идеальной взаимозаменяемости деталей винтовки. В конце 1980-х годов Роберт Гордон, профессор прикладной механики Йельского университета, провел точные измерения одиннадцати размерных параметров двух ранних винтовок Холла, изготовленных машинным способом. Возможно, самый важный параметр - зазор между казенной частью и стволом - составил в среднем 0,003 дюйма на совершенно новом оружии, в то время как среднее отклонение остальных десяти параметров составило 0,0027 дюйма. Для сравнения, среднее отклонение на винтовках из Спрингфилда, которые в то время являлись самыми лучшими в стране с ручной подгонкой и индивидуальным изготовлением каждой детали, составляло 0,0042 дюйма. По любым стандартам, даже сегодняшним, успех Холла был впечатляющим.

Однако Холл не почивал на лаврах. Проблемы продолжали преследовать его. У него было слишком мало места для станков, которые он задумал. Для изготовления винтовки требовались ложарезки, молоты, кузницы, сверлильные инструменты, станки для прямолинейной и криволинейной резки, а также нужное количество людей для управления оборудованием. Одной из постоянных проблем было найти достаточно водяного питания для приведение в действие механизмов. Холл был вынужден использовать один станок для выполнения нескольких задач, вместо того чтобы иметь несколько станков, каждый из которых выполнял одну задачу. Это препятствовало эффективному производству, поскольку одному оператору приходилось постоянно корректировать и заново выверять приспособления и настройки.

Испытания в артиллерийской школе и визиты инспекторов убедили правительство в жизнеспособности винтовки Холла. Даже если оно по-прежнему не хотело заменять мушкеты во всей армии, это не помешало изобретателю в апреле 1828 года получить контракт на поставку шести тысяч винтовок в течение двух лет.

Благодаря благоприятной огласке, которую нечаянно создала неуклюжая интрига Стабблфилда, не менее девяноста шести конгрессменов запросили образцы, а также Корпус морской пехоты и даже правительства Франции и Пруссии. В декабре 1828-го года, в ответ на просьбы ополченцев штатов, Холл и Бомфорд подписали контракт с оружейником-промышленником Симеоном Нортом, позволив ему изготовить для них дополнительные пять тысяч винтовок с выплатой роялти Холлу.

Технический прогресс стал новой проблемой Холла. Вначале его винтовка была самым передовым оружием в мире, но вот прошло семнадцать долгих, трудных лет после того, как он впервые обратился в военное министерство, и появились инновации, которые делали её конструкцию несовершенной. Иоганн Николаус фон Дрейзе в Пруссии разработал еще более футуристическое "игольчатое ружье" (которое станет первой винтовкой с продольно скользящим затвором), а шотландец, преподобный Джон Форсайт, изобрел прототип ударного капсюля, который нарушил многовековое господство кремневого замка.

Ударный капсюль появился как раз в тот момент, когда Холл был близок к тому, чтобы поставить точку в совершенствовании своего изобретения. Из военного министерства пришел приказ о том, что необходимо перепроектировать винтовку под новый ударный механизм. Изменение не требовало коренной переделки оружия, но Холл понимал, что это означает новые станки, новые заботы и труд в поте лица.

К 1830 году он утратил свою юношескую энергию и с возрастом стал более вспыльчивым и упрямым. Холл не пожелал внедрять новую технологию. Постоянно испытывая проблемы с деньгами, Холл убедил себя - и в какой-то степени справедливо - в том, что враги таятся повсюду, и стал более скрытным и хитрым.

Военное министерство в лице нового руководства начало призывать его уйти на покой. По правде говоря, нежелание Холла идти в ногу с темпами технического прогресса задерживало производство казнозарядных капсюльных карабинов, которые были нужны для кавалерии. Чтобы мягко решить проблему, в 1834 году Департамент вооружений понизил его в звании до мастера-оружейника, сократив жалование с 1500 до смехотворных 600 долларов в год. Бомфорд заверил старого друга, что это не настоящее понижение, но Холл считал по-другому и приписал понижение своим врагам в Вашингтоне. Хотя Бомфорду удалось добиться временного повышения его зарплаты до 2 646 долларов, в 1837 году Холл столкнулся с очень заметным врагом в лице Эдварда Лукаса.

Назначенный новым суперинтендантом Харперс-Ферри, Лукас был уравновешенным человеком, но безжалостным политиком. Это еще больше способствовало упадку Харперс-Ферри по сравнению со Спрингфилдом. В период с 1837 по 1840 год Лукас уволил тридцать четыре высококвалифицированных работника (из которых двадцать восемь были врагами демократов – партии к которой принадлежал суперинтендант) и заменил их менее талантливыми людьми, которые были членами его партии. Лукаса не устраивало то, что он ошибочно считал сохраняющимися проблемами с взаимозаменяемостью деталей. Убежденный в том, что "невозможно сделать оружие, которое будет взаимозаменяемым, и в то же время точным, по разумной цене и без ущерба для иных требований" (таких как массовое производство), Лукас считал, что "чем скорее будет прекращена попытка добиться этого, тем лучше". Поэтому поддержка завода Холла медленно, но неумолимо сводилась на нет.

Винтовка Холла с капсюльным замком
Здоровье Холла сильно ухудшилось, и в 1840 году он ушел в отпуск. За время его отсутствия кремневые винтовки обр. 1819 г. на производстве заменили винтовками Холла с капсюльным замком. Они были за исключением системы воспламенения полностью идентичны предшественницам. По данным историков, с 1819 по 1840 гг. в Харперс-Ферри выпущено 19680 винтовок с кремнёвым замком. В 1841 и 1842 г. арсеналы пополнили 4213 винтовки с капсюльными замками.

Холл вернулся на работу без всякой радости. В последующую зиму его самочувствие опять ухудшилось, и 26 февраля 1841 года он умер. Он пожелал быть похороненным в Дарксвилле, штат Миссури, как и его жена, Статира. Бомфорд, оставшийся без работы в Департаменте вооружений, в 1842 году подал в отставку и шесть лет спустя последовал за своим другом в могилу.

Винтовки Холла до 1853 г. эволюционировали, став кавалерийскими карабинами Холла обр. 1842 г. и Холла-Норта обр. 1840 и обр. 1843 гг. Оригинальные кремневые образцы долго хранились на складах, в основном южных штатов. В гражданскую войну значительное число винтовок обр. 1819 г. было переделано по приказу правительства Конфедерации под капсюльную систему воспламенения. В наше время оригинальная винтовка Холла может считаться жемчужиной коллекции любого оружейного коллекционера.

(с) Свен Железнов

С Уважением, Владимир.

Отредактировано konvlad22 (3 Янв 2022 00:39:58)

Сегодня мы рассмотрим один редкий и интересный образец оружия созданный в годы Второй Мировой Войны союзниками для вооружения партизанских отрядов и сопротивления. Пистолет уникален во всех смыслах этого слова. Но не будем забегать вперед, обо всем по порядку.

Знакомьтесь, FP-45 Liberator. Liberator означает освободитель, что немудрено в нашем случае. Данный пистолет стал решением которое было принято после совещания между США и Великобританией касавшегося снабжения оружием партизан на оккупированных фашистами территориях Европы. Идея заключалась в том, чтобы дать бойцам сопротивления дешевое и простое оружие, дать так чтобы хватило всем. Ставка была сделана на пистолет и разрабатывать его взялись американцы.

Концепция заключалась в следующем. Наводнить партизанские подразделения большим количеством дешевого хоть и не очень эффективного оружия. С его помощью партизаны могли бы добывать себе более эффективное оружие, а так же такое оружие могло бы быть использовано гражданскими для защиты жизни в экстренной ситуации. Так же преследовалась цель понизить боевой дух противника самим фактом того, что у гражданского населения очень много оружия, хоть и не особо эффективного.

Проект разрабатывала фирма входящая в General Motors. На него ушло всего 2 месяца. После рождения его на свет стало ясно, что вооружаться партизаны станут однозарядным пистолетом изготовленным почти полностью из штампованных изделий. Штамповка является самым дешевых способов при массовом производстве. Калибр пистолета 45-й. Это вполне разумно учитывая, что он будет однозарядным и потребуется бОльшая энергия для поражения цели. Ствол пистолета сделали гладким. Делать нарезной ствол не было смысла ибо дальность его стрельбы, которую заложили в концепцию разработчики, не превышала 8 метров.

Пистолет заряжался по одному патрону непосредственно в ствол. Для этого нужно было отвести затвор и вставить патрон. Запас патронов размещался в рукоятке пистолета россыпью.

После выстрела нужно было отвести затвор назад и выбить гильзу деревянным шомполом, который, кстати, входил в комплект.

В процессе производства техническое задание несколько раз корректировалось. Так на свет появилась партия пистолетов под калибр 9х19 Люгер. Выглядит вполне логично, учитывая калибр используемый фашистами. Так же была версия с более длинным стволом в 10 дюймов. Целью было повысить дальность и кучность стрельбы. Так же был опытный двухзарядный пистолет. Патроны заряжались в специальную колодку, которую стрелок мог перемещать, делая один выстрел за другим.

Пистолет был очень дешевым в производстве. Он стоил всего 1,7 $ по курсу того времени. Пистолет поставлялся в картонной влагостойкой коробке. В комплект входил деревянный шомпол, сам пистолет и инструкция по эксплуатации. Цена комплекта составляла чуть более 2 $. За все время производства было изготовлено около миллиона пистолетов, что говорит о том, что США потратило на их закупку около 2 $ млн. Правда из этих цифр получился натуральный пшик. Лишь 5% произведенных пистолетов было передано французским партизанам. Еще некоторое количество было распространено в Европе. Крупную партию получили британцы для своих OSS. Но, видимо, там не оценили американскую разработку.

По результату получилось, что большая часть пистолетов так и осталась лежать на складах и в результате отправилась в переплавку. Задокументированных случаев применения этого оружия просто нет. Похоже, что дело в откровенной неэффективности оружия. Те кто получил его на руки постарались побыстрее от него избавиться ибо однозарядный пистолет хорошо подходил только для одной цели - застрелиться.

Надо отметить, что сама по себе задумка была неплохой. Воплощение подкачало. Американцы не понимали, что недостаточно просто дать какое-то однозарядное оружие солдату в руки. Однозарядность должна была чем-то компенсироваться. И компенсироваться она должна была не низкой стоимостью для поставщика, а чем-то таким чем мог воспользоваться конечный пользователь. Можно было сделать пистолет более убойным. Можно было использовать ружейный патрон 12 или 16 калибра. Пистолет можно было сделать бесшумным. Учитывая низкую распространённость такого оружия в те времена, оно могло бы очень хорошо "сработать" в руках партизан. В конце концов можно было сделать однозарядный пистолет замаскированный под какой-нибудь бытовой предмет. Тут опять же скрытность для бойцов сопротивления. Можно было поиграть с этой концепцией и получить приличный результат. Можно было даже подумать и изготовить маленький самозарядный пистолет малого калибра. Но тут возникает вопрос стоимости.

Большинство произведенных пистолетов так и осталось на складах в ожидании окончания войны. После победы большая часть из них была списана и переплавлена. Хотя до наших дней дошли единичные экземпляры которые можно купить на иностранных аукционах за пару тысяч долларов. У меня все.

С Уважением, Владимир.

Тимур, короче  слёзы просто , особенно 5% партизанам. И так такой ущербный "девайс", который штук по 10 надо в руки одни давать, а тут о по одному не досталось даже.

Отредактировано konvlad22 (19 Янв 2022 18:25:29)

во я вам подкинул какой шедевральный пистолетик.))      

Касание о землю уничтожало секреты истребителя. Среди обломков лежали шасси «Бендинкс» и винт «Гамильтон-Стандарт», покрышки «Палмер», авиационные пушки «Эрликон-FF» и копии пулеметов «Виккерс»…

Дальше американцы смотреть не стали. Очередная фальшивка, на которую жалко тратить время.

Никто не обратил внимания на материалы планера. И не придал значения тому, что везде, где можно, детали высверлены для уменьшения взлетного веса.

Опыт боевых действий в Китае остался невостребован. Стереотипы не позволили заренее изучить противника.

«Вас встретят полотняные бипланы»...

«Рейсен» вломил им с такой силой, что запомнили навсегда.

Теперь за обломками развернулась настоящая охота. Но сбитые машины раз за разом уносили тайны на морское дно.

Трижды снаряжались экспедиции на Алеутские острова. Пока на одном из безлюдных пляжей не заметили перевернутый «Рейсен» («Зеро») модификации A6M2, ставший ключом к разгадке многих тайн авиаконструктора Дзиро Хорикоси.

Вольный пересказ уже наверняка вызвал бурю возмущения у всех, кому знакома история японского истребителя.

Все было иначе.

Технологии противника попали в руки американцев в первый день войны. Когда над Перл-Харбором сбили девять «Рейсенов». Анализ фрагментов выявил причину превосходных летных характеристик.

У них высверлены шпангоуты, нервюры и вообще все элементы конструкции!

Чем дольше рассматривали – тем сильнее было изумление. Они имели дело с явно чудны́м противником.

Высверливание деталей уже не казались занудством, по сравнению с тысячами заклепок с потайной головкой. Японцы не стеснялись тратить время на такой способ крепления деталей, ради обеспечения идеальной гладкости обшивки.

Кропотливая работа как следствие прогрессирующей шизофрении. Или, если изволите, следование национальной традиции доводить все линии, вплоть до последнего штриха, до совершенства.

Кресло пилота

Реализация идеи суперлегкого истребителя требовала более значимых аргументов.

Это полная интеграция силового набора крыла и фюзеляжа. При которой корневая часть крыла представляла единое целое с центральной частью фюзеляжа и кабиной пилота.

И алюминиевый сплав от компании «Сумимото», превосходивший по прочности все известные аналоги.

Таким образом были сэкономлены сотни килограммов взлетной массы. А интеграция крыла добавила жесткости всей конструкции. Оставалось осуществить задуманное в условиях массового производства.

Японцев не смущало количество рабочих смен, уходивших на изготовление каждого такого узла. Основные трудности производства были связаны с извечной нехваткой материалов, топлива и сырья.

Американцы выставили «Рейсену» заслуженную оценку – вuilt like a fine watch, как швейцарские часы.

Удивительно, что при всех премудростях конструкции, объем производства истребителей «Митсубиси» А6М составил 11 тысяч единиц. Что прилично даже по меркам Второй мировой войны.

Знакомство с устройством «Рейсена» было делом весьма занятным, но лишенным практического смысла. Никто, по примеру японцев, не собирался так облегчать самолеты.

Силовой набор истребителей «Рейсен», «Уайлкэт» и «Хэллкет»

Янки продолжали крепить обшивку внахлест, почти в два слоя. В ожидании, когда авиационная промышленность представит 2000-сильные истребители, способные превзойти в небе любой «Зеро». Такие, как известный «Корсар». Победитель конкурса на палубный истребитель от 1938 года, чуть опоздавший к началу войны. О достижении оперативной готовности первой эскадрильи палубных F4U-1 было объявлено в декабре 1944 года.

В 1942 году пришлось воевать, используя крохи тех преимуществ, которые имелись у неуклюжего F4F «Уайлд Кэт». На тот момент – основного истребителя ВМС США.

Потом настало время «Акутанского Зеро», который после ремонта смог подняться в воздух. Так стало известно про две ахиллесовы пяты истребителя.

Низкая удельная нагрузка на крыло ожидаемо не являлась благом при высоких скоростях полета. Пилотирование «Зеро» на высокой скорости таило массу неудобств.

Но наиболее ценным открытием стала архаичная топливная система мотора. Который мог утратить работоспособность в крутом пикировании. Этим следовало пользоваться в бою. На горизонтальных виражах «Рейсен» был непобедим.

Чудеса заканчивались при выкатке за ворота цехов

В строевые части поступал практичный боевой самолет, который удовлетворял всем пунктам «невозможного» техзадания 1938 года.

Два часа в боевом режиме и шесть – при полете на крейсерской скорости. Пушечное вооружение. Бомбы. Кислородное оборудование для больших высот. Крепления для подвесных баков. Скорость не менее 500 км/ч и маневренность на уровне бипланов 30-х годов.

Японских пилотов часто представляют фанатичными самоубийцами. Даже не догадываясь, какие вещи скрывались под обшивкой «Рейсена». Например, надувные баллоны и система подачи воздуха – дань морскому призванию истребителя. Он пытался оставаться полезным до конца. Даже при вынужденной посадке на воду.

Размах крыла «Рейсена» не мог превышать 12 метров. Таким было ограничение по габаритам для подъемников авианесущих кораблей. Палубному истребителю в обязательном порядке требовалось устойчивое шасси. А его конструкции пришлось вытерпеть присутствие посадочного крюка, игры со складными законцовками крыла и прочие хитрости палубной авиации.

Одна из загадок и особенностей «Рейсена» – положение горизонтального стабилизатора. Единственный случай подобного среди всех серийных истребителей Второй мировой войны.

Все условия были достигнуты без издевательства над теми, кто эксплуатировал «Рейсен» и готовил его к боевым вылетам.

Отличная обзорность: вперед – благодаря короткому капоту мотора; и назад – благодаря каплевидному фонарю. Никто не удерживал истребитель во время руления за хвост (подобно легендам о «Спитфайре»).

В строевых подразделениях ничего не знали о перегревающихся моторах или «сюрпризах» при выполнении посадки. В противоположность «Мессершмиттам» и «Спитфайрам», где узкая колея основных стоек шасси привела к стольким авариям и проблемам.

Это к тому, насколько лаконичной получилась японская супермашина.

Все сложное было сделано простым. А следы невероятных усилий создателей были навсегда запечатаны в холодном металле. Служащие авиационных частей не должны были знать об этих сложностях.

Единственное, чего не терпел «Рейсен» – грубого хождения ногами по крылу. Что могло вызвать деформацию искусно собранной обшивки. По нажатию рычага из фюзеляжа выдвигались ступени, ведущие в кабину.

Там, где это имело смысл, конструкторы не стеснялись использовать проверенные зарубежные решения. Поэтому «среди обломков лежали винт «Гамильтон-Стандарт», покрышки «Палмер», авиационные приборы «Сперри» и «Пайонир».

Вооружение также было лицензионным.

Японцев не устроил боекомплект швейцарских авиапушек «Эрликон-FF» (аналогичное вооружение имел «Meссершмитт-109» модификации «E»). К началу 1941 года японские истребители обзавелись увеличенным боезапасом – 100 вместо прежних 60 снарядов на ствол.

А еще у «Рейсена» не было бронезащиты.

Двухтонный самолет вдруг испугался присутствия 20 кг бронеспинки

Первоначальный отказ от любых способов повышения живучести был следствием все той же японской шизофрении.

Мнения людей, которые полировали заклёпки. В стремлении облегчить самолет, перешли границы разумного и увлеклись откровенно бесполезными методами.

К середине войны все вернулось на свои места.

Едва заметно потяжелевший «Рейсен» остался мастером воздушного боя. Полный комплект защитных мер, свойственный другим истребителям эпохи. Лобовое бронестекло, 8-миллиметровая спинка кресла пилота и протектированные баки с углекислотной системой пожаротушения.

Как и любой истребитель со звездообразным мотором, «Рейсен» обладал превосходством в живучести над самолетами, чьи двигатели имели уязвимую «рубашку» водяного охлаждения. Моторы с воздушным охлаждением сохраняли работоспособность даже в случаях простреленных цилиндров.

Сама 14-цилиндровая звезда «Накаджима-Сакае», диаметром больше метра, служила дополнительным «щитом» для кабины пилота.

Только одно упоминание о моторе воздушного охлаждения логически опровергает заявления о ничтожной живучести «Рейсена».

Оценить негативные последствия из-за отсутствия бронеспинок (и особенно – протектированных баков) не представляется возможным.

В реальных условиях 1941–1942 годов «Рейсен» уверенно захватил господство в воздухе. Когда же защитные средства были возвращены на свои места, это уже никак не влияло на положение японской авиации.

Затянувшаяся война открывала пути новым героям. «Каваниси Шиден» («Филетовая Молния»), «Хэллкет», «Корсар». Более мощные. Более быстрые. Но ни один из них не показал столь внушительного превосходства над ровесниками, как в свое время сделал «Рейсен».

Главное преимущество «Зеро» – он успел на свою войну

На войну, в которой качество изготовления и боевые характеристики отдельных самолетов имели значение в масштабах крупных операций.

К декабрю 1941 года истребителями «Рейсен» были укомплектованы авиакрылья шести авианосецев, отправленных в рейд на Гавайи. Другие замерли на аэродромах Тайваня, готовые взлететь и обрушить огонь из крыльевых пушек на американские позиции на Филиппинах.

Они исполнили все свои роли. Взлетая с пыльных аэродромов и качающихся палуб авианосцев. Воздушный бой, перехват, дальнее сопровождение, вылеты на штурмовку наземных целей.

Старинные мечи самураев имели односторонние клинки, а это – было по-настоящему обоюдоострое оружие.

Вся боевая слава японцев осталась навсегда связанной с эпохой «Рейсена» («Зеро»). Вместе с памятью союзников об их отчаянном положении в начале войны.

Главным недостатком «Рейсена» была затянувшаяся агония в роли основного истребителя флота. Пришедшие в себя американцы получили целых три года, чтобы «поквитаться» с ним по всем пунктам. За все причиненные обиды и неловкую ситуацию 1941–1942 годов.

Стоит заметить, что подобная участь постигла многие типы боевых самолетов стран «оси».

У «Зеро» было достаточно причин, чтобы стать легендой еще в начале боевого пути. И все остальное в той истории не имело значения. Самый совершенный истребитель 1941–1942 годов.

Автор:
Олег Капцов

С Уважением, Владимир.

Расположенный в Волгоградской области полигон Прудбой известен как одно из традиционных мест проведения учений частей и подразделений войск радиационной, химической и биологической защиты Южного военного округа РФ. Именно здесь науку побеждать на практике осваивают военнослужащие бригад и отдельных полков РХБЗ, имеющих на вооружении тяжелую огнеметную систему ТОС-1 «Буратино» и ее модернизированную версию ТОС-1А «Солнцепек» с новым термобарическим боеприпасом повышенной дальности.

По информации предприятия-разработчика АО «Омский завод транспортного машиностроения», неуправляемый реактивный снаряд МО.1.01.04М обладает на 15–20 процентов большей (в сравнении с НУРС МО.1.01.04) мощностью, обеспеченной увеличенной массой его боевой части.

Очевидно, что эта информация к категории горячих или просто актуальных новостей не относится. Тем более странными выглядят появившиеся в последнее время в иноСМИ истеричные публикации об ужасном «Буратино», «испепеляющем все живое» «Солнцепеке» и даже кровожадном «Чебурашке», которого периодически наблюдают в составе «воюющей в Донбассе Российской армии» украинские диванные эксперты.

На наш взгляд, секрет кроется в успешно реализуемой оборонным ведомством России программе глубокой модернизации стоящих на вооружении тяжелых огнеметных систем и подходящих к завершению государственных испытаниях новой ТОС с неоригинальным названием «Тосочка» (да, это вам не «Чебурашка»). Ведь единственной целью действий Минобороны РФ, по мнению западных СМИ, является не ясное и понятное повышение их боевой эффективности, а неминуемая трансформация существующих ТОС в «адское оружие» из голливудских фильмов ужасов. В общем, страшно им.

Он окружен людской молвой
Практически каждую фразу знаменитой песенки Юрия Энтина и Алексея Рыбникова можно использовать, описывая уникальную и, несмотря на свой достаточно почтенный возраст (серийное производство стартовало в 1987 году), не имеющую мировых аналогов тяжелую огнеметную систему ТОС-1 «Буратино». Кстати, свое сказочное название система получила из-за конструктивной особенности применяемого боеприпаса – необычной формы обтекателя-детонатора, напоминающего длинный нос с детства любимого персонажа.

Начало разработки оружия такого типа приходится на пик противостояния между СССР и США, именуемого в новейшей истории холодной войной и характеризовавшегося активным освоением боеприпасов объемно-детонирующего действия. Тогда было решено отойти от стереотипной конструкции огнемета, обратившись к концепции «активирования» горючей смеси после ее «доставки адресату». Именно в этой концепции созданы авиационный боеприпас ОДАБ-500 и реактивный пехотный огнемет РПО-А «Шмель», а войска РХБЗ получили ТОС-1 «Буратино».

Вполне естественный для информации о любом новом образце вооружения статус гостайны, а ТОС-1 «Буратино» достаточно долго был засекречен, стал благодатной почвой для возникновения массы домыслов, слухов и мифов. К таким, безусловно, следует отнести «химическую версию» ТОС-1, способную, по мнению ряда экспертов-самоучек, распылять отравляющие боевые вещества. Или «планы по тотальному выжиганию зараженных территорий», рожденные неуемной фантазией некоторых недалеких аналитиков.

Функциональным предназначением как «Буратино», так и «Солнцепека» является уничтожение живой силы, зданий и защитных сооружений противника, а также его легкобронированной и автомобильной техники посредством термобарических боеприпасов с высокой температурой и давлением в качестве поражающих факторов.

Результат удара становится виден сразу – после 12 секунд, а именно столько длится залп ТОС-1А, сорок тысяч квадратных метров территории можно считать «очищенными» от живой силы и легкобронированной техники противника.

Надо верить чудесам
Принцип действия ТОС-1, определяемый как «эффект пульверизатора», основан на существенной разнице скорости распространения детонационной волны термобарической смеси, применяемой в «Буратино», в сравнении с аналогичным показателем других веществ этой группы. Это соотношение выглядит так – 1500–3000 против 7000–9000 метров в секунду. В полете боеприпаса к цели смесь, состоящая из жидкости и порошка легкого металла, перемешивается до однородной массы. После подрыва происходит смешение воздуха и термобарической смеси, итогом которой становится образование обширного облака.

Далее следует объемный взрыв, полностью выжигающий кислород в поражаемом пространстве, что в свою очередь инициирует резкие скачки давления в минимальные отрезки времени. Сразу после взрыва оно мгновенно увеличивается, а потом резко падает до уровня на 150–160 миллиметров ртутного столба ниже атмосферного. Этого достаточно для смертельного повреждения внутренних органов человека: легких, барабанных перепонок, глазных яблок.

Таким образом, характеристику ТОС-1, данную обозревателем The National Interest Себастьяном Роблином, можно считать объективной. Он назвал «Буратино» одним из «самых разрушительных оружий в мире».

Конструктивно ТОС-1 представляет собой платформу танка Т-72 с пакетом из тридцати 220-миллиметровых направляющих на поворотной платформе вместо башни. Танковая электромеханическая система дополнена электрогидравлической системой подъема пусковой установки. Дизельная силовая установка V12 позволяет 46-тонной ТОС-1 развивать скорость 65 километров в час, а емкость топливных баков обеспечивает запас хода 550 километров.

Оппоненты создателей тяжелых огнеметных систем справедливо указывают на объективно небольшую дальность поражения «Буратино», составляющую всего 0,4–4,5 километра и многократно уступающую аналогичной характеристике, например, реактивной системы залпового огня «Смерч» – 20–90 километров (в зависимости от типа боеприпаса). Именно такая позиция части военного руководства Советского Союза, а затем и Российской Федерации стала сдерживающим фактором массового серийного производства и масштабного применения ТОС. Однако кардинальное изменение условий ведения боевых действий предопределило возможность возрождения тяжелых ОС. Одними из решающих факторов современной войны стали скорость передачи информации и высокий уровень мобильности ударных групп. И в этом случае «Буратино», способный практически мгновенно (время подготовки к открытию огня не превышает 90 секунд) нанести удар, оказался более востребованным, нежели РСЗО «Смерч», «Ураган» или «Торнадо». Да и результат удара становится виден сразу – после 12 секунд, а именно столько длится залп ТОС-1А, сорок тысяч квадратных метров можно считать зачищенными от живой силы и легкобронированной техники противника.

Замысел учений, проводимых в настоящее время для частей и подразделений РХБЗ, включает в том числе и моделирование ситуаций противостояния высокомобильным группам противника, в которых применение «Буратино» или «Солнцепека» выглядит наиболее эффективно и рационально.

Злодеям он покажет нос
Несмотря на сравнительно небольшую численность ТОС в Вооруженных силах России и не самое активное их использование, и «Буратино», и его более современная версия «Солнцепек» обладают весьма богатым боевым опытом. Первым театром военных действий, на котором был применен ТОС-1, стал Афганистан времен завершения советской интернациональной миссии в этой стране (декабрь 1988-го – февраль 1989-го). Ветераны той войны рассказывают о паническом страхе, который вызывали у моджахедов объемно-детонирующие взрывы термобарических боеприпасов. Две ТОС-1 «Буратино» приняли участие в печально известной операции «Тайфун» на перевале Саланг.

Не обошлась без применения тяжелых огнеметных систем и контртеррористическая операция на Северном Кавказе. В марте 2000 года это вооружение использовалось в боях за село Комсомольское (Урус-Мартановский район, Чеченская Республика) и по словам генерал-полковника Геннадия Трошева, «обеспечило результат в ситуации, в которой другие огневые средства оказались бессильными».

Несколько единиц ТОС-1А «Солнцепек» до настоящего времени дислоцированы на территории Сирийской Арабской Республики. Применялись в ходе освобождения Пальмиры, а сегодня используются в качестве одного из средств охраны российской авиабазы «Хмеймим». Есть в истории «Солнцепека» и зарубежная страничка. В ходе освобождения сирийского города Джурф Аль-Сахар от террористов ИГ (организация запрещена на территории России) ТОС-1А несколько раз применялась вооруженными силами Ирака. Кроме того, «Солнцепек» не единожды становился участником боестолкновений во время горячих фаз нагорно-карабахского конфликта в 2016 и 2020 годах.

Из «Буратино» – «Солнцепек»

ТОС-1А – почти ровесница века, поскольку модернизация «Буратино» стартовала в 2001 году, а в роли «папы Карло», создавшего первые опытные образцы, оказалось АО «Омский завод транспортного машиностроения». В качестве платформы было использовано шасси танка Т-72А, хотя в перспективе предусматривалось и более продвинутая база – шасси Т-90. Система отличается усиленной бронезащитой, уменьшенным количеством стволов (24 вместо 30), уменьшенной массой (44,3 тонны) и новым типом боеприпаса, дальность поражения которого возросла до шести тысяч метров.

Транспортно-заряжающая машина, число которых в системе было увеличено до двух, также получила танковое шасси, что существенно увеличило проходимость «Солнцепека». В состав ТОС-1А включены:

«Объект 634Б» или боевая машина БМ-1 с пусковой установкой;
«Объект 563» или транспортно-заряжающая машина ТЗМ-Т;
220-миллиметровые НУРС типа МО.1.01.04М (МО.1.01.04).
В качестве ключевых элементов БМ-1 следует считать:

танковое шасси Т-72А с поворотной платформой;
систему управления огнем, включающую дальномер, прицельное устройство, специализированный вычислительный комплекс, аппаратуру стрельбы и электрогидравлические приводы;
приборы дневного (ночного) наблюдения;
средства связи;
системы маскировки и защиты от оружия массового поражения;
противопожарное и вспомогательное оборудование, а также средства для самоокапывания;
вооружение и боеприпасы;
табельное имущество и ЗИП.
Рассматривая боевой потенциал ТОС-1А, следует обратиться к мнению, высказанному на страницах журнала «Экспорт вооружений»: «Солнцепек» не имеет аналогов в мире, а его высокая боевая эффективность, практически подтвержденная в Афганистане, Сирии и Ираке, дает право позиционировать его в качестве перспективного современного вооружения».

Тем не менее система имеет объективные недостатки, в числе которых слабая бронезащита, солидные габариты и высокая степень уязвимости для гранатометов и ПТРК, вызывающая необходимость обязательного танкового прикрытия подразделений, использующих ТОС, и оперативного покидания боевой позиции после залпа.

Перспективные горизонты
По мнению американского консервативного журнала The National Interest, российские ТОС «Буратино» и «Солнцепек» настолько страшны и зловещи, что единственным местом их цивилизованного использования могут быть лишь фильмы ужасов. Ему вторит научно-популярный журнал Popular Mechanics, считающий, что «огнеметная система, способная испепелить восемь городских кварталов», создав тем самым «ад для всего живого», является самым «устрашающим среди наземных видов оружия».

Брент Иствуд, в прошлом офицер армии США, использует в своем описании российских ТОС красочные образы, делающие честь даже профессиональным журналистам. Он предлагает «объявить российские тяжелые огнеметные системы первоочередной целью военно-воздушных сил США, поскольку только это сможет предотвратить неизбежную встречу с ними американских сухопутных частей». Ведь от «Буратино» не смогут «защитить даже железобетонные укрытия», поскольку «взрывы его снарядов буквально высасывают жизнь из человека, удушают его, а затем сжигают».

Ответом на эту истеричную кампанию западных СМИ может стать фраза из интервью генерал-полковника Станислава Петрова, возглавлявшего войска РХБЗ с 1992 по 2001 год: «Наши войска – войска двойного предназначения, которые могут использоваться в мирных целях, например для защиты окружающей среды».

Действительно, ТОС способны вести «мирную жизнь», борясь с лесными пожарами, горными лавинами и ледяными заторами. С их помощью можно уничтожать плантации наркосодержащих растений. Однако этого должен захотеть весь мир, забыв о войне. Только тогда «ужасный» «Буратино» (в украинской транскрипции «Чебурашка») трансформируется в того, кто «доброй сказкой входит в дом».

И, наконец, о перспективах, которые, как отмечалось, и инициировали панику в стане «мирового гегемона» и его союзников. 24 июня текущего года гости и участники Парада Победы на Красной площади Москвы смогли воочию увидеть первые образцы новейшей ТОС-2 «Тосочка». В основу этой разработки легли как неоднократно проверенные, так и принципиально новые технические решения, сочетание которых должно сформировать перспективный образец, обладающий объективными преимуществами перед уже существующими. Очевидно, что серийное производство и принятие образца на вооружение – дела не столь далекого будущего, а это в свою очередь позволяет надеяться на стабильный рост технической оснащенности и мощи Вооруженных сил России.

Виталий Орлов

С Уважением, Владимир.